Отправлено: 22.10.08 13:20. Заголовок: "The Game Is On Again"||"Suddenly he comes" [finished]

• The Game Is On Again||Suddenly He Comes
  
• Действующие лица: Роберт Дрейк & Мари Даркхоулм
  
• Время: 12 мая 2014 года. Тёплый весенне-летний вечер.
  
• Место: Италия, Рим, квартира Роуг

 Отправлено: 22.10.08 17:15. Заголовок: Италия, Рим, улица Б..

Италия, Рим, улица Барберини, четырёхэтажный дом с номером 62, последний этаж, квартира 113, налево.

Все дороги ведут в Рим? Раньше Мари не придавала значения этой древней мудрости. До тех самых пор, пока эти самые дороги не привели в Рим её саму.

Шесть лет – немного-немало и вполне достаточно для того, чтобы стать частью этого города, пусть совсем незначительной и маленькой! Стать частью древнего города, понять загадку которого, не хватит и жизни. Стать частью города, в котором много призраков: в Колизее бродят души замученных рабов; около городской стены Муро Торто появляются захороненные здесь нарушители закона; престижные улицы посещают высокопоставленные «гости». Стать одним из тех, кому на ухо нашёптывали легенды: о красавице Лоренце Феличини, жене графа Калиостро, публично обвинившей мужа в колдовстве на площади Испании, из-за чего его казнили, которая бродит здесь холодными вечерами. Стать одним из тех, кто знает, что, несмотря на все легенды и предания, вечерами в Риме много туристов со всех стран мира. Именно вечером древний город оживает и приобретает современный вид с помощью горящих вывесок магазинов, уличных музыкантов и художников.
И сегодня Мари собиралась стать одной из многочисленных людей, которые были готовы оживить Рим в этот теплый вечер пятницы и поддаться волшебству и романтике, наполняющим город целиком и без остатка: иногда казалось, что ими даже пропитан воздух и с каждым вздохом лёгкие наполнялись «магией» и непонятной тягой к прекрасному.

Было уже полвосьмого, когда Мари, наконец, заставила себя покинуть тёплую ванную с ароматной пеной. Девушка всегда любила принимать ванную и считала это лучшим способом расслабиться.
В этом отношении она сразу оценила преимущество отдельной жизни в своей квартире. В институте же в пользование учеников входили только душевые кабины.
Поэтому в её собственной ванной стройными рядами выстроились бутылочки с пенами, маслами и бальзамами, обещающими решение всех проблем, от перенапряжения до бессонницы.
В отдельных баночках покоились соли, кремы и всевозможные разновидности мыла, жидкого, глицеринового, сдобренного увлажняющими кремами и смягчающими лосьонами.
Её маленький личный рай…
Но ей пора было поторопиться, потому что создание образа девушки-совершенства требовало времени.
Замотавшись в полотенце, она прошла в свою спальню и распахнула довольно-таки объёмный платяной шкаф, забитый новыми платьями на все случаи жизни. Она задумчиво перебирала вешалки, хотя мысленно уже знала, что наденет. Но всё же ритуал выбора платья должен был состояться, хотя бы для очистки совести. Отвергая различные варианты, она ещё больше уверялась в правильности первоначального выбора.
«Красное – слишком вызывающе… зелёное…нет, я не доставлю Филиппу такой радости…золотистое – неплохо, но не по случаю, да и разрез…он может перевозбудиться! Чёрное… не хочу… Ну что ж, решено!»
С этими словами она извлекла из гардероба платье, которое про себя именовала «звездой своей коллекции».
Это было платье тонкого шёлка цвета бургундского вина, оно облегало её фигуру спереди и струилось вниз, очерчивая тонкую талию и округлые бёдра. Глубокий вырез подчёркивал полную грудь. Спина была полностью обнажена, ткань собиралась у начала позвоночника и красивыми складками спускалась из одной точки вниз, образовывая небольшой шлейф. Вся эта красота держалась на двух тонких нитях лямок, которые начинались у груди и, пересекаясь на спине, крепились где-то в районе изгиба талии.
Шёлк легко скользнул по атласной коже, и вот уже Роуг стоит перед зеркалом, восхищаясь неброской элегантностью и изысканностью своего недавнего приобретения.
«Да, не зря я влюбилась в это платье с первого взгляда…»
С обувью проблем не возникло: босоножки на тонкой шпильке, состоящие из нескольких тонких ремешков приглушённого бронзового цвета, идеально дополняли платье и удлиняли и без того длинные ноги.
Оставалось совсем немного: причёска и лёгкий макияж…
Волосы она безо всяких сомнений подняла наверх, закрепив на затылке в узел, такие причёски Мари особенно любила, эдакий экспромт, нарочитая небрежность, как бы случайно выбившиеся пряди, изящно обрамлявшие лицо…это было, безусловно, то, что нужно. Из украшений она выбрала тонкие длинные серьги, с мелкими искрящимися тёмными камнями. Подкрасив ресницы и оттенив глаза, она покрыла губы светлым полупрозрачным блеском и, встав в полный рост перед зеркалом, оценила конечный результат. ©
«Да, это и правда великолепно…» - улыбнувшись своему отражению в зеркале, заметила она и начала кружиться по комнате, весело вертеться перед зеркалом и громко восхищаться собой любимой.
И эта её идиллия продолжалась до тех пор, пока в дверь не позвонили и тишину, наполненную весёлым смехом девушки и музыкой, которая играла у неё в голове, не нарушил дверной звонок.
Роуг тут же замерла на месте, слыша, как лёгкий ветерок шуршит в белых занавесках, и выглянула в коридор из своей комнаты и удивлённо посмотрела на входную дверь.
Ответ пришёл мгновенно и девушка, в последний раз глянув на себя в зеркало, медленным шагом направилась в коридор с тем, чтобы впустить «неожиданного гостя».
- Какой же ты нетерпеливый… - прислонившись спиной к двери, горячо выдохнула девушка, причём, явно рассчитывая на то, что её слова будут услышаны. – Мне придётся тебя за это помучать, - ехидно улыбаясь, говорила она, при этом медленно поворачивая ключ в замочной скважине. – Ведь мы же не договаривались, что ты за мной зае…
Именно на этих словах Мари распахнула дверь и замерла в безмолвии на несколько секунд, удивлёно и шокировано глядя на своего «гостя». - ..дешь..
Уже совершенно другим тоном закончила начатую фразу Роуг.
Она ожидала увидеть кого угодно, даже пасхальный кролик или Санта Клаус не удивил бы так, как это сделал.. Роберт Дрейк.
Сколько они не виделись? С лёгким удивлением девушка быстро нашла ответ на этот вопрос. Шесть лет, шесть лет у неё было на то, чтобы ошибочно полагать, что она забыла какого это ощущать себя в его объятиях, чувствовать его пьянящие поцелуи, смотреть в его глаза.
- Извини, но ты не во время, - холодно молвила она и уже хотела было захлопнуть дверь прямо перед носом парня, но он оказался проворней и выставил вперёд ногу, прямо между дверным косяком и самой дверью, не дав Мари спрятаться от него. Но, научившись не сдаваться именно у него, Роуг «ненавязчиво» ткнула носком своей туфли в ботинки парня, но – тщетно.
И тогда она так же резко, как и попыталась захлопнуть дверь, вновь открыла её нараспашку, так что дверная ручка с гулким эхо ударилась о стену.
- Ну что ж.. ответ «нет» ты как всегда не принимаешь.. – натянуто улыбнулась она, - проходи..

 Отправлено: 23.10.08 13:26. Заголовок: Весна - май... Время..

Весна - май... Время, когда пристало вздохнуть полной грудью, забыв о неособенно сильных, но все же и не слишком приятных периодичных зимних морозах. Жизнь протекала размеренно, все шло своим чередом, и нельзя было сказать, что за последние три года произошло что-то значительное, по крайней мере - значительнее события шестилетней давности - когда Люди Икс все-таки частично подтвердили свой статус спасителей мира. Частично - потому что мир возвращать в нормальное состояние было поручено не им. Частично - потому что в финальной битве не они были главными соперниками субъекта по имени Ен Сабах Нур, а Черная Королева, принадлежащая к Клубу Адского Пламени - Селена Галлио.
Но к черту воспоминания, встреча с ними ему сегодня еще предстоит, а вот сейчас нужно было попытаться объяснить на помеси английского и французского, куда ему нужно ехать - объяснить это водителю-итальянцу.
Когда Логан заговорил о возвращении, Роберт, мирно попивавший в эту минуту кофе, едва не подавился им, глотнув слишком много, обжег себе нёбо. А потом спросил: а почему не ты? Незамедлительно последовавший ответ тогда сильно удивил его.
Но и сейчас, сейчас не об этом. Он знал, что единственное, что движет им - это возможность оплачиваемой засчет Института поездки да еще и не куда-нибудь, а в Италию! Рим весной... что может быть чудеснее? С отпуском тогда придется повременить, но его это особо не взволнует. Эта миссия, на которую он, как во сне, согласился, а когда соглашался, видимо, вовсе был не в себе, потому что уже сейчас не видел перспективы нормального разговора, эта миссия и есть отдых. Немного нервотрепки, но где так не бывает?
Переговоры с таксистом увенчались успехом, и парень сел в машину. Он немного нервничал, но, пока они сновали в потоке движения итальянских улиц, успокоился. Что будет? Выгонит вон? Тем лучше.
Ровно в 25 минут восьмого вечера у подъезда дома по уже упомянутому адресу стоял некто иной, как Роберт Дрэйк, также известный по прозвищу Айсмэн.
Вечер пятницы...и ее не окажется дома. Тем и лучше, он выполнит свое задание без особых потерь и нервов. Хотя ему и так нечего терять. Они уже расставили все точки над "i" - 6 лет назад...
6 лет назад после поражения Апокалипсиса, когда все пришло в норму, жизнь стала налаживаться, и каждому из них предстояло найти свою - нормальную коллею, она ушла. Сделала выбор... первый раз - так резко и неотступно. Ведь он всегда знал способы ее переубедить...
Еще немного раньше, когда чтобы спасти по злой иронии судьбы Кэтрин Прайд, в пылу битвы некая Роуг коснулась самого Ена, кого несколько цивилизаций считали Богом, сошедшим на землю. Тогда-то и произошла эта странная реакция - сначала некоторая слабость Апокалипсиса и небывалый прилив сил у Мари, потом прилив сил у него и чудовищная слабость у нее...
Мари - так ее звали, и за шесть лет невозможно было забыть. Мари Даркхоулм - так значилось в свежем телефонном справочнике, и ее фамилия, написанная по-итальянски так непривычно, вызвала у него раздраженную улыбку - он потратил на то, чтобы найти ее около часа. Значит, она не замужем.
И тогда выяснилось, что она снова - уже в который раз потеряла силу, потеряла, ничего не обретя взамен. И за 6 лет невозможно было забыть то, как она приняла решение уйти из команды, навсегда распрощаться с иксменами.

Flashback: {start}

Он вошел в ее комнату, а она закрывала чемодан. Он знал, что она хочет уехать, но что было еще хуже - он знал, что причина ее ухода - он сам.
То, как они сходили с ума с Китти, в очередной раз оказавшись ближе в последнее время, то, как он ляпнул в коридоре, что "in this case she's got nothin to do here", спрашивая у доктора Грей, вернутся ли к Роуг силы. Откуда же он мог знать, что за углом, прислонившись спиной к стене и запрокинув голову назад, закрыв глаза, словно пытаясь убедить себя, что это все неправда, и это не его слова, и это не о ней слова, стояла Мари?
Она стояла на краю, он сам столкнул ее в пропасть. Но иногда, чтобы обрести новую счастливую жизнь, нужно пройти через очищение... И она закрыла чемодан. А он пришел - поймать-удержать ее за руку, которой она все еще цеплялась за край обрыва.
- Ты ведь не уедешь? - с сомнением спросил он, когда она встала, обернувшись, и посмотрела на него с вопросом "чего надо?". Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы она покачала головой, вздохнула, сказала что-нибудь, что угодно, только осталась... Вся их ссора, вся ее решимость уехать - сложились из каких-то глупых случайностей, совпадений, выставивших все совсем не так, как оно было на самом деле. Она лишь отвернулась. И тогда он сделал шаг вперед - к ней и добавил. - Это не то, чего бы мне хотелось...
Тогда она помолчала и тихо, не оборачиваясь, сказала:
- Зато это то, чего хочу я, Бобби.
- Ты не можешь уйти, уйти лучше мне в таком случае... это я виноват.., - все еще глядя ей в спину, ответил он, как-то странно притихнув, будто всем своим видом и тоном, призывая ее к примирению.
Но она вдруг подняла голову, резко обернулась и, оживленно жестикулируя, быстро заговорила, переходя на крик:
- Да! Да, это все ты, Бобби! Все ты, всегда ты! Вся моя жизнь идет наперекосяк всегда потому что ты - это ты! Ты когда-то сказал мне, что человек, который любит по-настоящему, никогда не причинит мне боли. Ты когда-то сказал, что ты любишь меня по-настоящему! Тогда почему все, что чувствую я - это боль? Боль, понимаешь ты или нет?! И я устала... я больше не хочу ни ревности, ни этих проблем, ни твоих стенаний по поводу моего дара!
Она уже кричала, выкрикивала факты ему в лицо, а он... Он готов был признать все, абсолютно все, но... в потоке речи проскользнуло слово "Сэм", и тут уже уязвленное эго Дрэйка тут же дало о себе знать.
- Отлично! Прекрасно! Значит тем более - лучше мне уйти и не обременять тебя своим обществом! - закричал он в ответ. Она не дала ему закончить.
- Нет! В этот раз уйду я, - не успел он опомниться, как она схватила чемодан и быстрым шагом направилась к двери, остановившись, чтобы сказать. - И... все кончено, Бобби. Все кончено.
- Роуг..., - полушепотом протянул он. Она изогнула бровь, метнув на него полный пренебрежения взгляд.
- Меня зовут Мари, Роберт. Ах да, оставь это себе, - она резким движением символично, будто в какой-нибудь мелодраме, сорвала с шеи медальон, порвав цепочку, оставив на шее неприятное ощущение, и бросила его на кровать, мгновенно выпорхнув из комнаты. Он не последовал за нею.
Так они прощались.

Flashback: {finish}

Медальона уже давно не было - он сдал его в ломбард. Он потом много думал, что можно было бы сказать, чтобы все повернулось иначе. Выходило - что очень много. Что касается Мари, о ней он ничего не слышал. Поначалу - да, пытался найти, но она слишком хорошо все продумала, слишком хорошо знала, как и где он будет ее искать. Телефоны - сменила, а из знакомых и друзей никто не знал, куда она направилась, будто тогда она решила уехать спонтанно, ни с кем не посоветовавшись, ведь даже Росомаха ровным счетом ничего не знал о ее планах. Захоти он по-настоящему - можно было бы обнаружить беглянку с помощью Логана, детективов Рена, Церебро... Но ее взгляд, ее тон, ее голос, когда она говорила это "зато это то, чего хочу я"... И если она притворялась, кривила душой, то сделала это слишком убедительно. Ее мать могла бы гордиться ею. Свою роль в тот день она сыграла идеально. Поэтому Роберт, когда еще тогда, 3 года назад, Джин захотела найти и вернуть Роуг, убедил Чудо-Девушку, что это не нужно. "Роуг больше нет," - кажется, так он сказал ей, и она почему-то даже не стала возражать.
И время шло, и за годы без Нее жизнь взяла свое. Как только все, что напоминало ему о ней, исчезло или было похоронено в глубинах памяти или ящиках комода, все изменилось. Он ездил по поручениям Ороро, профессора ведь давно уже не было, не было и Магнето, попытка созыва Братства не увенчалась успехом, противостояние исчерпало себя. Когда-то они мечтали, что такая мирная жизнь будет верхом совершенства, и они наконец-то смогут быть вместе. Но оказалось все иначе - им суждено было получать свое счастье порознь. Со временем Дрэйк поверил, что так было нужно.
Иногда она приходила к нему по ночам. Иногда он от этого просыпался в холодном поту. Иногда не мог понять, кто лежит сейчас рядом с ним - брюнетка Диана или все-таки Мари. Но такое случалось не так уж и часто, осталось на уровне привычной личной шизофрении. Он сильно изменился за эти года, предпочитая разъезжать в поисках новых одаренных, нежели сидеть в Нью-Йорке. Таким образом, у него не было постоянного дома, постоянной девушки - они просто менялись в зависимости от его сегодняшнего места обитания. По вечерам в барах бывает очень много "охотниц", а Дрэйк еще со школы был весьма привлекательной "добычей". Его это вполне устраивало, и о семье и детях, мечтами о которых грезил когда-то, будучи еще на пороге взросления, он теперь и думать забыл. Ни одна из его многочисленных знакомых не задерживалась у него дольше, чем на вечер, максимум - три. Поначалу такой образ жизни был непривычен, хаотичные связи "напрягали", но очень скоро Дрэйк влился в такие отношения и даже стал находить в них свою особую прелесть. Когда-то давно поделив себя между двумя девушками - Мари и Китти, сейчас он искал как можно менее похожих на них и успешно с этим справлялся. Хотя нет. Одна попытка привести свою жизнь в порядок у него была. Ее звали Натали Киттон, и она была обычной девушкой. Она была не похожа ни на Роуг, ни на Химеру, она была сама собой. И что-то затуманило ему разум, когда он, провстречавшись с ней несколько месяцев к ряду, сделал ей предложение, которое она приняла. Но и тут промашка вышла. Перед самой свадьбой, год назад, объявился ее бывший. Как ни смешно, но его звали Сэм...вроде бы Мастэрс. И Нэт упорхнула, отпущенная Робертом, к нему. Все, идиллия, но снова не с ним. И снова Сэм... в какое-то время Айс нашел вполне удобное утешение в вине, отошел от дел. Но Уоррен разыскал его в Техасе и вытащил из этого болота, дав ему работу и поставив его на ноги.
One more year has passed and nothing has changed. Роберт вырос в маральном и материальном смысле этого слова. Институт все еще функционировал, но бывшие участники команды оказались никому не нужны. И Уортингтон позаботился о лучшем друге. Работая и делая успехи, Айс в короткий срок поправил свое финансовое положение, реализовав пару успешных проектов, получив имя и статус в бизнесе. И тут - как гром среди ясного неба - новый созыв команды. Зачем? Для чего? Непостижимо.
И эта встреча с прошлым с подачи Росомахи...
Но вообще: подумать только! Он в Риме! Все дороги ведут в Рим? Возможно, но Айс знал и другое высказывание: "when you are in Rome - do as the Romans do". И отчасти поэтому он так беспечно улыбался всем молоденьким итальянкам, смущенно улыбающимся или откровенно хихикающим при виде не менее улыбчивого иностранца. Одна из вот таких вот явно симпатизирующих ему девчушек открыла Роберту дверь в подъезд. Все шло успешно, и все-таки до последнего Роберт лелеял надежду, что ее нет дома. Отчасти поэтому он не сразу с самолета отправился на ее поиски, а а лишь к вечеру достиг пункта назначения. С другой стороны - что ему терять? Сейчас он позвонит, она откроет, скажет "нет!" и все.
Идея созыва старой команды бессмысленна - они выполнили свое предназначение, сделали свою работу, они больше не нужны. А Мари вдруг откажется от работы, друзей, жениха или бойфрэнда (об этом он думал неожиданно спокойно, отстраненно, без единой задней мысли или ревности)? Да, откажется от всей своей новой жизни, которую она наверняка так добросовестно и бережно выстраивала, пока он ломал свою, ради призрачной и весьма сомнительной перспективы работать с бумагами Института, снова жить в Нью-Йорке, вернуться в их серый и скучный мирок! Как им самим-то было не смешно? Здесь ее определенно воспринимали иначе: здесь она могла быть, кем хотела, там - на родине - осталась ее вечная вторая личина Роуг, с которой она с виду так легко рассталась, снова став только Мари. Роберт понимал ее. Он и сам не особо стремился вернуться к прежнему образу жизни. Он пережил за это время глубокую депрессию, с трудом наладил прибыльное и любимое дело. И теперь - все сначала? Поездка эта ничего не будет значить ни для нее, ни для него.
Он остановился у двери. Странно было осознавать, что сейчас через какие-то мгновения он увидит ее. В памяти мгновенно возникло ее лицо. "Все кончено...Оставь это себе". Кстати, он поймал себя на мысли, что не помнит, как выглядела эта безделушка. Наверное, это теперь и неважно. Белая кнопка звонка. Наверное, кому-то это покажется странным, но в голове у Айсмэна в этот момент ни возникало никаких мучительных ассоциаций. Никаких душевных терзаний, старые воспоминания - отброшены, как опавшая листва. Теперь он другой.
Ожидание в лишних 15 секунд, и он уже готов уйти. Ее точно нет - вечер пятницы...но словно в ответ на его мысли, за дверью послышалось чье-то движение, а затем странно прозвучавший в его ушах голос - что-то по-итальянски.
Ошибся квартирой? Нет, все точно. Но это не может быть она. Голос чужой.
Дверь открылась, они встретились взглядом, и все остановилось. Сердце замерло, но Дрэйк не собирался себе в этом признаваться. Весь его вид говорил об этом: уверенная поза, руки скрещены на груди, серьезный взгляд, будто она что-то ему должна. Весь его вид говорил о том, что того самого Бобби больше нет.
Пренебрежение в ее голосе - знакомо, но с каким-то новым оттенком. Голос другой, акцент другой. Да, теперь у нее был легкий итальянский акцент, что добавляло очарования ее и без того некогда завораживающему его голосу, но сегодня на Роберта это не действовало. Она хотела захлопнуть дверь - прекрасно! Он сказал бы, что он отказалась, вернулся к своему настоящему. Но что-то заставило его резко выставить ногу между косяком и дверью. Удар двери был ощутим, но важнее было другое. "The game was on again". И он не собирался слишком быстро заканчивать ее.
Пара шагов, она позволила ему пройти в коридор. Ее пронзительный взгляд выкрикивал вопрос: что тебе нужно?
- Something always brings me back to you, не находишь? - он сам не ожидал, что такая мирная фраза выйдет так ядовито. Но уже следующая - А ты неплохо устроилась, - вышла совсем иначе: будто бы он ее старый приятель, которого она давно не видела и не видела бы еще столько же, но - suddenly he came.

 Отправлено: 23.10.08 19:03. Заголовок: - Something always b..

- Something always brings me back to you, не находишь? – и он был прав, прав как никогда. Но она так искренне надеялась и так наивно верила в то, что больше ни за что и никогда их дороги не пересекутся. «Всё кончено», когда-то сказала она, ставя точку в их отношениях, заканчивая главу книги, которая предназначалась и принадлежала только им двоим. Заканчивала одну главу для того, чтобы, пройдя через смирение, обиды, боль и слёзы начать новую. Новую главу и вместе с тем – новую жизнь. И последние шесть лет ей это неплохо удавалось, точнее один год из этих шести, до тех пор пока…

- Вы определено беременны, сеньора Даркхоулм! - с улыбкой до ушей заявила медсестра в белом халате и, похлопав Мари по плечу, вышла из кабинета. В тот момент девушке хотелось «пытать кого-нибудь раскаленными щипцами и лучше всего саму эту женщину в ослепительно белом и старательно выглаженном халате!» Но сама Мари лишь сжала руку Карен так, что её новоприобретенная подруга тихонько взвизгнула и должно быть подумала, зачем она связалась с этой американкой.
- Сеньорита Даркхоулм… - еле слышно молвила девушка, и чуть было не подпрыгнула на кушетке от показавшегося ей резким хлопка двери.

- А ты неплохо устроилась, - заявил Дрейк будто бы он ее старый приятель, которого она давно не видела и не видела бы еще столько же, но - suddenly he came. И это suddenly перевернуло её жизнь с ног на голову за какие-то считанные секунды! И если пять минут назад она точно знала, что проведёт вечер в компании с красавцем-итальянцем, дегустируя вина и танцуя медленные танцы, чувствуя, как её обнимают и, как умелые руки скользят по её стану, то сейчас она не знала даже того, что случится через секунду, минуту, а уж час, и подавно.
- Если это был комплимент, то спасибо, - снова натянуто улыбнулась Мари и захлопнула входную дверь. Она не знала, что сказать ему, что он скажет ей, и что он вообще здесь делает, как он нашёл её, и почему искал так долго…
Нет, она никогда не признавалась себе в том, что все эти шесть лет ждала, когда он объявится на её пороге.
Особенно настойчиво ей приходилось отгонять эти мысли, сидя в пустой квартире, коротая вечера перед зажженным камином, закутавшись в плед и сжимая в холодных ладонях чашку горячего чая, даже не чувствуя жара от кипятка.
Она не признавалась, а он не искал.
- Проходи, - уже менее ядовито сказала она, но ухмылка на её губах, не предвещающая ничего хорошего, не исчезала, а на лбу образовалась небольшая морщинка, выдающая её настороженность и серьёзность.
А он всё стоял и не двигался с места, разве что оглядывался по сторонам, рассматривая каждую деталь интерьера её квартирки.
- Годы тебя не пощадили, со слухом проблемы? – скрестив руки на груди, осведомилась Мари, словно спрашивала, какую на завтра обещают погоду.
Кажется, он ответил колкостью на колкость, она не расслышала, главным для неё сейчас было увести Роберта Дрейка из коридора, пока в ходе своего «изучения» он не узнал слишком много. «Просто я слишком много знаю, меня пора убить» - возникли в голове у девушки и слова, и она чуть ли не с силой надавив Дрейку на спину, втолкнула его в кухню.
И пока он вновь начал что-то там изучать, ему не хватало только лупы и трубки в зубах, она метнулась к небольшому комоду, и опустила изображением вниз две рамки с фотографиями.
На одной из них она была вместе с мальчиком лет 5, он сидел у неё на коленях, а она, наклонившись к нему, смешно открыла рот, словно хотела его укусить, и он, словно на самом деле боясь её, упирался ей руками в грудь, пытаясь оттолкнуть от себя. Но завершали образ улыбки, как и на лице самой Мари, так и мальчика, очень похожего на неё саму, но сейчас девушке казалось, что он – точная копия человека, играющего в Шерлока Холмса на её кухне. Такие же серые глаза, черты лица…
Мари глубоко вздохнула и приложила холодные руки к своим неестественно горячим щекам и посмотрела в зеркало, висящее над комодом. Ей стоило огромных усилий не расплакаться сейчас. «Во имя макияжа!» - подумала она и, развернувшись на каблуках, прошла на кухню.
- Чай, кофе? Или ты теперь такая важная шишка в обществе, что пьёшь только кровь и яд в чистом виде? – и вновь ехидная усмешка на её губах и как бы ни взначай вскинутая бровь.
- Виски.. – деловито и важно ответил Роберт.
- С каких пор ты пьёшь виски, Дрейк? – в открытую насмехаясь над ним парировала девушка.
- С тех пор, как ты держишь его дома! – последовал невозмутимый ответ.
«Неплохо Дрейк, неплохо» - подумала она и, держа осанку, прошла мимо него, оставив после себя «шлейф» от своих духов фирмы Chanel.
Нет, ей определёно начинало это нравиться. Словно игра под названием «не куда бежать», для него и для неё. Но раз так, почему бы не взять преимущество в свои руки? Как она говорила раньше «ты не знаешь с кем связался, Дрейк». Привстав на носочки, она потянулась к шкафчику, в котором находились бокалы, а затем, наклонившись, и открыв нижний шкаф в котором хранилось виски, Мари явно рассчитывала на то, что его взгляд прикован к ней, поэтому движения её были медленными и соблазнительными.
- Дак зачем ты приехал? – спросила она, всё ещё наклоняясь, и поэтому голос её звучал немного тихо. – Только не говори, что у нас намечается встреча выпускников, и ты хочешь пригласить меня, потому что мы вместе учились, чтобы встретиться со всеми, устроить посиделки, вспомнить прошлое и попить яблочный сок! – произнося эту тираду, она уже успела выпрямиться и поставить бутылку на кухонный гарнитур и потянуться за штопором. – Я тебя умоляю! Ты мог бы позвать любую шлюху, их всегда много вилось вокруг тебя!
- Выходит, ты одна из них? – и именно в этом момент она поставила бокалы на столешницу, и вышло у неё это чересчур громко.
- Выходит, я лучшая из них… - высокомерно ответила Мари, и когда она повернулась, её яростный взгляд встретился с его надменным. – И не отрицай этого, - она всё так же не отводила взгляда, словно играя с ним в гляделки, и одновременно с этим, ставя перед ним бокал с виски, вынуждая его разорвать их зрительный контакт.
И вот ей уже казалось, что счёт в этом партии 1:0 в её пользу, но её маленький триумф не состоялся. Тишину квартиры нарушил телефонный звонок и, вспомнив мысленно все ругательства, как по-английски, так и по-итальянски, она взяла трубку и напряжённо выдохнула:
- Алло, - на её счастье или беду, ответом ей был голос её подруги.

Бобби слышал лишь часть разговора, точнее только то, что говорила Мари, но слышал, не означало – понимал. Девушка говорила по-итальянски, и всё время ловила на себе заинтересованный взгляд своего «гостя».
- Карен, нет! Скажи ему что-нибудь! Что я занята, что я готовлю, что я убираюсь! Карен, что угодно! Только не давай ему труб…Кажется, сегодня уже вошло в привычку ей обрывать свои слова на половине.
- …ку… - и на этот раз в трубке послышался весёлый детский голос. Мальчик говорил настолько громко, что даже если бы она прикрыла трубку рукой, Роберт бы всё равно услышал этот немного ломаный ребячливый голос, коверкающий слова и говорящий, как назло, по-английски.
- Мам, мы с дядей Леонардом играли в футбол, и я у него выиграл, ты представляешь? – гордо заявил мальчик, но говорил он так смешно и забавно, что Мари всё время не могла сдержать улыбки, но сейчас её совершенно не заставляло веселиться и улыбаться то, как он делает ударения в ненужном месте и чуть-чуть шепелявит.
- Это просто великолепно, милый, ты же так здорово играешь! – наиграно-восхищённо ответила она, чтобы не вызвать у мальчика никаких подозрений.
- Тебе же весело? – и она отчётливо слышала, как он кривляется в трубку и как смеётся от того, что Карен, должно быть, его щекочет и говорит: «Давай дадим маме отдохнуть?»
- Не скучай, мам, ладно?
- Конечно, мой хороший, - борясь со слезами, выдохнула она и мгновенно нажала на кнопку отключения вызова.
А она и не заметила, что во время разговора успела повернуться к Роберту спиной, и это дало ей несколько секунд на то, чтобы успокоиться, но стоило ей повернуться и наткнуться на полный непонимания и требующий объяснений взгляд Бобби… Как на её ресницах снова задрожали слёзы.
- Его зовут Крис… И он твой сын… - на одном дыхании выпалила она, при этом закрыв глаза и крепко вцепившись пальцами в столешницу.
Лучше бы он накричал на неё, подскочил, встряхнул за плечи, что угодно, но только не эта давящая тишина…

 Отправлено: 24.10.08 17:35. Заголовок: Slow down, stop and ..

Slow down, stop and think.
Think think.
You never wanna think 'cause everything
Could it be a dream?
Another bad dream?

Все происходящее казалось ему невыносимым, но удивительно качественным фарсом, словно они разыгрывали старую драму, все реплики прописаны за них, все действия продуманы заранее. Он остановился, разглядывая коридор. Везде - чистота, порядок, не в пример его квартире в Бруклине, которую он и купил-то только потому что возвращаться в стены Института осточертело. Слишком о многом те стены имели обыкновение напоминать, слишком многое там произошло, слишком многое там было потеряно, начато, окончено. Даже стоя на пороге, можно было почувствовать особый уют обители этой знакомой и одновременно неизвестной ему молодой женщины. Привычка подмечать разные любопытные мелочи проявилась у него еще лет в 18, а воспользоваться ею сейчас было особенно интересно - он давно Мари не видел, он уже не знал ее, потому что и она теперь была другая. Он был к этому готов, он этого хотел, ему так было удобнее, легче, да и ей, наверное, тоже. Однако, чисто научный интерес и здоровое любопытство никак не влияли на сам факт, что он по-прежнему находился здесь исключительно по делу. Прошлое ему не нужно. От него он отказался несколько лет назад, когда она отказалась от их возможного будущего.
Внезапно его внимание приковал ряд фотографий, висящих как положено - в рамках на стене в коридоре. На одной из них, которую он успел разглядеть, Мари и неизвестный ему вполне выдающийся в плане внешности мужчина стояли, обнимая друг друга и счастливо - как и положено на такого рода фотографиях - смеясь. Странно, но ему ее улыбка вспоминалась другой, Роберту она будто бы улыбалась иначе... а, может, он просто не помнил.
И тут она с силой, резко втолкнула его в кухню, а он уже и забыл бояться ее губительных прикосновений, на мгновение подумав, что она сейчас заденет его, а потом тут же вспомнив о таком простом факте, как то, что Мари давно потеряла свой дар. И он вошел в кухню, и сел за стол, хотя она не предлагала ему сесть. И еще он успел заметить, как она положила изображением вниз фотографии, кажется, они у нее были повсюду. Скрывает своего ухажера? Женщины...
Он должен был просто сказать ей, выслушать все, что она ему скажет без слова упрека в ответ - в качестве платы за лишние деньки, проведенные в солнечном городе, встать и как можно молчаливее уйти. Ведь так он планировал, пока ехал сюда? Но, к сожалению, на деле все оказывается нереально далеко от планов, которые строишь.
- Чай, кофе? Или ты теперь такая важная шишка в обществе, что пьёшь только кровь и яд в чистом виде? - она не потеряла фантастическую способность язвить, но теперь он и сам был не промах, поэтому ответ последовал мгновенно.
- Виски, - холодно и серьезно ответил он, Роберт приехал сюда лишь частично за выслушиванием ее пререканий, основная цель была иного характера.
- С каких пор ты пьешь виски, Дрэйк? - продолжала свое состязание в остроумии Мари, видимо, забыв, что "they are not in high school anymore".
- С тех пор, как ты держишь его дома, - спасибо вам, девушки, проводившие с ним свои вечера, ночи и утренние часы. Скандалить Дрэйк научился преотлично. Язвить - не менее виртуозно. Но ее все же ему не превзойти. Однако, сам себе, а тем более кому-либо еще он не собирался признаваться в этом.
И сейчас, окидывая ее фигуру, изгибающуюся то так, то иначе, в этом соблазнительно открытом платье своим с виду абсолютно беспристрастным взглядом, он волей-неволей подумал сколько потерял. Мысль появилась, вспорхнула и улетела, скрывшись где-то в холоде разума. И карты розданы, партия почти проиграна, и у него нет запасного козыря в рукаве. Так надо, и он поверил в это уже очень давно.

Hate, hate, hate.
You always gotta hate...

И вдруг - эта ее фраза. Слово "шлюха" прозвучало из ее уст как-то неестественно, но хлестко. Будто бы она только что дала ему пощечину - точно такой же звук. Он внутренне содрогнулся, но виду - не подал. Все также смотрел в одну точку, на одну из бретелек ее платья, не в глаза. В голове сразу возникла тысяча ответов, что угодно - опять, только бы она прекратила все это, перестала говорить то, во что сама не верит. At least, ему хотелось, чтобы она не верила. Хотелось? Значит, все же внутри еще что-то было? Он ведь помнил, какая фраза Логана привела его сюда, заставила согласиться вместо однозначного отказа. Выходит, ему было важно ее мнение о нем, ее чувства? Но... the game was on, и единожды встретившись с ней взглядом, он понял, что все это чушь. И Логан ошибся, он никогда ничего не понимал в таких вещах, и Роберт зря приехал, и все это так мерзко, будто виски, которое она только достала, Мари уже взяла и одним движением выплеснула ему в лицо. И отчасти поэтому он, забыв о своем первоначальном плане, сказал тихим спокойным голосом только:
- Выходит, ты одна из них?
Звон стекла, все шло, как и должно было идти, как всегда было у них в подобных ситуациях. С поправкой: они выросли, и уровень стал выше, удары больнее - разумеется, в метафорическом смысле. Неизвестно, сколько бы еще они так пикировались, переходя на все более и более отчаянные колкости, но весь их спектакль "для двоих", tet-a-tete, как вроде бы говорят французы, прервал телефонный звонок. Мари мгновенно изменилась в лице, схватила трубку и что-то быстро затараторила по-итальянски. Он взял стакан с виски и сделал глоток, не сводя с нее глаз. Но в какое-то мгновение говорить на том конце провода стали так громко, что он просто не мог не услышать, к тому же - говорили по-английски.
"Значит, все-таки у нее есть парень. Она явно куда-то собиралась, а вдруг пришел я и порушил все ее планы. Обидно. А виски неплох, но все-таки это не то. Что? "Мам"?!" - размышлял он про себя, изучая черты ее лица, а она вдруг встала и, видимо, не выдержав его взгляда, отвернулась, продолжая разговор. - "Значит, у нее есть ребенок. Отлично. Интересно, от кого?" - вот эти свои мысли Дрэйк думал уже с безжалостной ехидной ухмылкой на лице. - "Что ж, пламенные итальянцы не всегда бывают такие замечательные, а красавчики - так и вовсе не способны на верность. Неужели пример Гамбита тебя ничему не научил, Шельма?" - и назвав ее про себя этим прозвищем, он заметил, что она закончила разговаривать. Наверное, против воли, как он ни старался, у него не получилось скрыть изумление, потому что она вдруг вздохнула и...
- Его зовут Крис...и он - твой сын.

So, I drink, drink, drink,
I’m putting down the drink,
'Cause I can’t feel a thing.

И... выражение ухмылки сменилось такой же, как у нее, мертвенной бледностью. Он поставил стакан, почти допитый, на стол. Снова - звон стекла.
Как можно было в одночасье так легко, одним предложением обрушить все? Даже если бы сейчас повторилось нечто, случившееся в Помпее столетия назад, Роберт, наверное бы, не заметил. Они снова смотрели друг другу в глаза, точнее он смотрел на нее, а она, схватившись за столешницу, будто боясь упасть, закрыв глаза, стояла перед ним, не двигаясь.
И в какой-то момент он словно разделился надвое: одна часть его кричала - "как? Когда? Как это могло случиться?", другую же больше волновало, как могла она скрывать от него такое. В конце концов, он имел право знать. И он бы не оставил ее...
Внезапно весь лед, которым укрылась она, словно исчез в его глазах, и теперь ее черты казались даже не такими резкими, более мягкими, плавными. Она стояла в кухне, он встал у стула. И он понял, что стена, в общем-то не рухнула. Они сами возвели ее, укрепили, но когда захотели пробиться сквозь - не смогли, слишком качественной оказалась преграда. И отчасти поэтому, должно быть, они все это время говорили друг другу эти в общем-то ничего не значащие для обоих вещи, оскорбляя друг друга, но в глубине души желая чего-то совсем другого? И кто мог подумать, одна лишь фраза, нет, один человек во всем мире смог бы эту стену в доли секунд разрушить, стереть непонимание, скопившееся за 6 лет? Но и он, этот "маленький волшебник", не сумел до конца восстановить то, что его родители разрушили сами.
Все было бы слишком идеально, если бы сейчас Дрэйк бросился к ней, обнял, она бы уткнулась ему носом в плечо, обняла бы в ответ.. Но идеально в этой жизни ничего никогда не бывает, бывает только так, как они совсем не хотели, и сейчас Роберт чувствовал, что не имеет права коснуться ее. Возможно, это то, чего она бы хотела, но он не мог. Слишком много времени, слишком поздно, и у нее ведь другой... Другая часть натуры тут же пришла на помощь, и ему чудовищно захотелось съязвить что-нибудь вроде: "Откуда ты уверена, что он мой?" И что-то, заставившее его подчиниться порыву, исчезло, когда он снова взглянул на нее, он не мог причинить ей боли. Он ведь когда-то обещал не делать этого вовсе... и с губ сорвалось совсем другое, хотя неизвестно, было ли это лучше.
- Ты знала..., - он замялся, тоже схватившись, но за высокую спинку стула, - Стало быть, ты знала, что ты...что я... ты знала об этом? Ты поэтому уехала? - выпалил он, оставаясь на расстоянии полутора метров от нее.

Скрытый текст

нет, я правда не графоман! просто пишу по ночам, спать не хочется, а делать нечегоXD

 Отправлено: 06.11.08 03:27. Заголовок: Скажи «ничего не был..

Скажи «ничего не было, нет»,
Может быть, я поверю в это,
Если будет сказано с верой.

Оглушающая тишина, побелевшие костяшки пальцев. Казалось, она сжалась в комок: опущенная голова, некоторые пряди волос спадают прямо на лицо, словно закрывая её от всего, глаза крепко зажмурены, как в детстве, когда тебе страшно. Раньше Мари казалось, что Роберт защищал её from all of this, особенно, когда она прижималась лбом к его груди и закрывала глаза, а он обнимал её и шептал какие-то милые глупости, и она чувствовала лишь тепло его тела, и ничего больше не существовало. Словно "он ревновал ее к дождю и прятал под джинсовой курткой" (с). Но, к сожалению, с возрастом быстро осознаешь, что если ты кого-то не видишь, это совсем не означает, что этот кто-то не видит тебя. Более того, не смотрит на тебя так пристально, что ты всем телом, каждой клеточкой и мурашкой на коже ощущаешь это.
- Ты знала... Стало быть, ты знала, что ты... что я... ты знала об этом? Ты поэтому уехала? - выпалил он, оставаясь на расстоянии полутора метров от нее, но голос его в абсолютной тишине и молчании прозвучал настолько громко, что она чуть вздрогнула. Чуть вздрогнула и вся её уверенность в себе, все её козыри и очки в партии сошли на нет, будто бы её рука дрогнула, и все карты и джокеры рассыпались по игральному столу. Нужно было взять себя в руки, она не позволит ему видеть себя в таком состоянии, ему – нет, ведь она не такая, сегодня, для него – нет.
Просто она была не готова, не готова к этому разговору! Нет, она понимала, что когда-нибудь её сын спросит о своём отце, и ей придётся открыть ему правду, но она тайно надеялась, что это случится либо через несколько сотен лет, когда её уже одолеет старческий маразм, либо не случится вообще.
Но, по правде говоря, иногда она представляла себе эту сцену, он и она, и она, сглотнув комок, тихо и спокойно рассказывает ему всё, но разве могла Мари предположить, что на деле это будет в тысячу раз сложнее, чем в своём воображении? Сложно собраться, сложно быть спокойной, сложно сказать. Глубоко вздохнуть и сказать. Сказать…
- Нет. Я не знала, - и поднять на него взгляд и столкнуться с его взглядом, с готовностью обращённым к ней. Его серые глаза, навсегда врезавшиеся и оставшиеся в её памяти. Она никогда не видела таких глаз, как у него, таких холодных и тёплых одновременно. Она не признавалась себе, что скучала до тех пор, пока не заметила этого тёпло-холодного взгляда у Криса. – Я узнала через месяц после того, как приехала сюда. Думаю, для тебя не секрет, как это бывает: утреннее недомогание, тошнота, головные боли, на солёнькое тянет. (Ха-ха, испугался да?! (с)) Приехав сюда, я хотела начать новую жизнь, без напоминаний о былом, о прошлом – а солёные огурцы, одежда для беременных и когда каждый так и норовит потрогать тебя за животик и сказать: ты так прелестно выглядишь, когда тебя безумно раздражают все эти розовые рюшечки и бантики - явно этому мешают. Скажешь, что я могла отказаться от ребёнка, что у меня был выбор? Но ты успел узнать меня лучше, чем кто-либо и ты должен понимать, что я бы ни за что от ребёнка не отказалась. Почему я не сказала тебе? Я не видела в этом смысла. Вновь возвращаться к прошлому, надежд на будущее которому я не дала сама, глупо, не находишь? И вряд ли бы ты принял меня с распростертыми объятиями, после всего того, что я тебе наговорила. Нет, это было правдой, это было именно то, что я чувствовала, о чём думала, и я никогда не корила себя за слова, сказанные в ту ночь! Но я боялась услышать что-то подобное от тебя! Но это было бы вполне логично! Я боялась. Боялась понимания. Понимания того, что это совсем не то, что тебе нужно. А это ведь оказалось бы именно так. Растить в 19 лет ребёнка – явно не предел мечтаний для такого парня как ты!
Нет, она не кричала, но и спокойна она не была. Голос её то был тих и уравновешен, то принимал яростные оттенки и начинало казаться, что весь этот гнев, накопленный в девушке годами, начинал закипать на медленном огне и уже был готов вылиться наружу. И она, понимая это, возможно, так же как и он (Мари сомневалась, что Роберт успел позабыть, то какой она бывает во время ссор), словно пытаясь как-то себя остудить, выпустила из пальцев деревянную столешницу, оттолкнулась и направилась к холодильнику.
Стоило ей дёрнуть за ручку и открыть дверцу, как по коже её пробежал лёгкий холодок, но это был лишь малой частью того, зачем она это сделала. Привстав на цыпочки, Мари открыла морозилку и с минуту что-то там искала, вновь чувствуя на себе пристальный и полный непонимания взгляд серых глаз. Казалось, время тянулось бесконечно в этой тишине, но ей наконец-таки удалось найти то, из-за чего ей пришлось держать себя в руках, дабы не сорваться, дабы не наговорить глупостей и, возможно, того, о чём она будет жалеть.
- У него твоя сила.. – тихо молвила она, ставя на стол, прямо перед Робертом, маленькую ледяную машинку. Сделана она была, конечно, неумело. Ни о какой симметрии и правильности форм речи и не шло. Сам бы Дрейк смог сделать нечто намного фееричней, она видела, что он может делать со льдом и как может пользоваться своей силой. Та роза, что он сделал для неё, когда они увиделись впервые на занятиях в классе.. он не знал и не знает, что она так же находится в её холодильнике. Странное место для хранения вещей с первых встреч и свиданий..
- Я не видела, как это произошло, он просто вбежал в комнату и сказал: «Мама, мама, смотри!» Этого я тоже боялась. Мне бы хотелось, чтобы он жил, не зная всех этих проблем мутантов, гонений, преследований. Но когда он рассказал про то, что у их тренера свисток примёрз к губам, грех было бы не догадаться, что жить вне моего прошлого ему уже не удастся. Что рано или поздно мне нужно будет рассказать о том, кем была я, кем был его отец, и откуда у него эти способности. Но знаешь, я рада, что своих способностей я лишилась, пусть это и стоило мне слишком многого, но в итоге обрела я куда больше, чем потеряла.
И напрасно она сейчас вглядывалась в лицо Роберта, пыталась поймать его взгляд – он всё так же молчал и, не моргая, смотрел на эту маленькую игрушечную машинку, сделанную изо льда.
Тогда Мари глубоко вздохнула и стремительным шагом вышла в коридор, подошла к комоду, вновь бросила взгляд в зеркало и, не глядя, нашла руками две рамки с фотографиями, которые она прежде попыталась спрятать.
Обратно до кухни она шла медленнее, словно пытаясь собраться с мыслями, успокоиться, отдалить этот момент «сдачи последнего козыря». Но иногда кажется, что чем усерднее ты пытаешься момент отдалить, тем быстрее он приближается к тебе.
Она остановилась в нескольких шагах от Роберта и протянула ему две рамки.
На одной фотографии Мари и Крис были вдвоём, а на другой он один. Эту фотографию сделала Амара, когда приезжала к ней сюда. Кстати говоря, Аквилла Крису приходилась никой иной, как крёстной матерью. И она, пожалуй, была единственной из людей Икс, кто знал о месторасположении Даркхоулм. И эту тайну она хранила профессионально, за что ей большое спасибо, но неужели сейчас она просчиталась? Нет, Мари отказывалась в это верить! Хотя Магма, которая сейчас успешно и даже шикарно устроилась в Париже, открыла там свой журнал мод и меняла парней с такой же скоростью, как меняется мода, всегда говорила подруге о том, что Дрейку стоит знать и всегда яро настаивала на этом. Ну, ничего, с ней она ещё разберётся и выяснит, что к чему и приложила ли Амара свою изящную ручку к тому, что сейчас Дрейк сидит на её кухне. Возвращаясь к фотографии, примерно полтора месяца назад Аквилла заявила, что соскучилась и мгновенно примчалась рейсом Париж-Рим, ни Мари, ни Кристофер против этого ничего не имели.
А без своего поляроида Магма и шагу сделать не может, так и появилась эта фотография, где Крис стоит на футбольном поле с мячом в руках и, несмотря на грязь на щеках и джинсах и ссадину на руке, счастливо улыбается в камеру.
- Что ты молчишь? – не выдержала в конце концов Мари. – Так сложно сказать хотя бы слово?! Видишь, тебе уже страшно! Ты всегда был трусом, Дрейк, трусом и остался! – выкрикнула она и резко попыталась выдернуть у него из рук рамки с фотографиями, но вышло, мягко говоря, не удачно. Резко потянув их на себя, девушка отвела одну руку назад, и локтем задела стакан с виски и тот с оглушающим звоном ударился об пол и разлетелся десятками маленьких стёкол. Звон стекла, говоришь?..

 Отправлено: 08.11.08 20:06. Заголовок: Она говорила, а ее с..

Она говорила, а ее слова били. И он крепко сжимал спинку стула, слушая ее, будто хотелось сломать это проклятое дерево, будто бы это могло что-то изменить, могло помочь ему и ей.
«Нет, я не знала» - так почему не сказала?! Почему просто ушла, исчезла? И она в момент, будто как прежде прочитав его мысли без применения телепатии, дала ему ответ на этот вопрос.
«Я хотела начать новую жизнь без напоминаний о былом!» - стало быть, он ей не нужен? Или был не нужен? А если не нужен тогда, то зачем он ей сейчас?
«Скажешь, у меня был выбор?» - но был он у нее или нет – Роберту она выбрать не дала, все решив за него. Он не просил выбирать, он был вполне в состоянии выбрать сам!
«Вряд ли бы ты принял меня» - да вся горечь иронии была в том, что стоило ей в тот роковой для них обоих вечер сделать один-единственный шаг ему навстречу – хоть в прямом, хоть в метафорическом смысле – и он бы сделал все, чтобы она осталась. Но нет: «это то, чего хочу я», «все кончено». Звенело у него в ушах снова и снова. Воспоминания, словно старые вновь потревоженные раны, изводили, изматывали его сегодня.
«Для такого парня, как ты!» - выходит, он не такой, не тот, что подошел, что нужен ей? Он не может быть с ней, потому что он «такой»? Снова одна его половина заныла, подчиняя порыву резко встать и уйти – куда угодно, только бы подальше от ее обвиняющего тона, от ее корящего взгляда, подальше отсюда. В груди все сжалось. Слушать правду из ее уст было невыносимо, словно самая страшная пытка. Или даже хуже.
Он молчал. Может, все это – “another bad dream”?
Она прошла к холодильнику. Словно и правда – спектакль без актеров и бурных оваций в конце. Без антрактов и перерывов, спектакль под названием «жизнь» - их жизнь, которую они сейчас снова делили на двоих.
«У него твоя сила» - то, что ген Икс передается по мужской линии, он знал, поэтому не удивился. И все же так рано проявиться…
«Нужно будет рассказать» - так зачем было… Если бы только она дала ему шанс, один только шанс, ведь это не много? Почему она так быстро разочаровалась в нем?
Они часто в пылу ссоры говорили друг другу такие вещи, за которые потом и не знали, как просить прощения. Позже понимали, что все сказанное – глупость и неправда, шли извиняться. Но кто-то сказал им, что надо быть осторожней в словах, потому что однажды может настать день, когда один из них придет просить прощения, но будет уже слишком поздно. Так и случилось. Она утратила веру в него, а он «слишком поздно» понял это.
Две фотографии – фото его сына. Осознать, что он – отец, было трудно вот так вот сразу. Он был шокирован, сегодня Мари, не переставая, вытряхивала на его голову сенсационные заявление – одно за другим. Копила их все время, пока его не было?
Роберт подметил, что мальчик чем-то неуловимо похож на него самого в этом возрасте, цвет глаз – точно его, а вот цвет волос и нос – скорее от Мари, хотя мальчик еще совсем дитя, и, возможно, позже черты изменятся.
Он молчал, он все еще молчал… Она не выдержала.
…«что ты молчишь?»… «тебе уже страшно!»… «ты всегда был трусом – трусом и остался»…
Даже его фамилия сейчас звучала так, будто она обвиняла его в том, что он – Дрэйк, а не Аллердис или Ле Бо, ну на худой конец – Джонсанс. Ведь от всех троих можно было ожидать, что они сдадутся, бросят ее, оставят на произвол судьбы, а от Роберта… Такого надежного и добропорядочного, совестливого и положительного Роберта…
“Стоп! Но ведь это кто еще кого бросил…” – снова вступила в дискуссию часть его натуры. Но он поступил иначе. Он поступил так, как должен был, как поступил бы Бобби – парень, растворившийся в этом новом Роберте.
Звон стекла, а Айс и не заметил. Он, держа рамки с фотографиями в руках, шагнул вперед, в ее сторону, резко, исключая любую попытку сопротивления с ее стороны. И она только ухватилась пальцами за его предплечья и шагнула назад – облокотившись поясницей о столешницу. Он ловко положил фотографии за ее спиной, но руки не убрал. Теперь они были свободны. Роуг вцепилась в его тонкую рубашку, и Айсмэн наткнулся на ее неожиданно спокойный взгляд. Он удивленно повел бровями. Доля секунды, и… Она нахмурилась, крепче сжав ткань, и тряхнула его с такой силой, что ткань не выдержала и на рукавах с треском разошлась. Роберт обнял ее в ответ, руки с готовностью оказались на талии, словно весь вечер он только ждал возможности это сделать.
- Отпусти меня! – она была зла, задыхаясь в этой своей злости и заходясь в крике. Дрэйк опешил было, но нет, в эту минуту он не собирался снова сдаться. Ведь она – та, кто нужен ему, он – тот, кто нужен ей, хоть они оба и отрицали это столько времени. Но ребенок… их сын – разве это не очередное свидетельство того, что они должны быть вместе? И все упущенные года, все потраченное даром время промелькнуло перед глазами, все эти годы… Роберт крепче прижал ее к себе.

And I can't change my ways.
Sorry it's my fault:
I wasn't there to see
Whatever you became.
Something's gone away,
You've taken this from me.
Until I see your face,
I'm slipping away...

Она закричала еще громче, еще сильнее, она ударила его в грудь, а он обнимал ее. Она оттолкнула его, а он обнимал ее еще крепче.
- Прости меня, это все – моя вина, прости, - он шептал ей это, понимая, что, возможно, она не услышит, возможно, это глупо. Но это был его последний шанс. В тот раз было слишком поздно, но, что если сейчас у него появился второй шанс? Роберт взглянул на нее, ей в глаза. В них блестели слезы. И в этот момент чувство заботы, возникавшее у него раньше всякий раз, когда он видел ее, слышал ее, чувствовал ее, снова зашевелилось внутри. Словно птица, выпущенная на волю после долгого заточения. И внутри снова стало тепло.
“Хочу, чтобы только ты и я, моя голова на твоей груди, мои ноги в твоих ногах и чувствовать твое тепло…” – обида ушла. Он обещал, он ведь обещал заботиться о ней! И все прикрытие тоски по ней в лице оскорбленного достоинства и фразы «это она от меня ушла!» испарилось. Ему нужна была только она – все это время. И сейчас, наконец, он готов себе в этом признаться. Ее слезы были тем необходимым катализатором, который помог осознать ему все и сразу, понять, что ему на самом деле нужно, чего он хочет. И теперь знал. Он хотел ее. И только ее.
Роберту стоило немалых усилий удержать Роуг, он держал ее, пока она билась в его руках, словно дикий зверь, попавший в ловушку. Она все еще кричала, а слезы теперь уже ручьем текли с ее ресниц по щекам, капая ему на испорченную рубашку. Тушь слегка потекла, но ее глаза от этого отчего-то стали еще более выразительнее, будто она подчеркнула их тенями, а это были всего лишь следы нестойкой к таким эмоциям туши.

Cause every time you say goodbye,
I’ve seen that look a thousand times.
There’s no more room left inside.
And every time you say good night,
I love to watch you close your eyes.
There’s no more pain left inside...
It’s gonna be alright...

Но в какой-то момент он остановил ее в очередной тщетной попытке успокоить. И она замерла. Он не слышал того, что она выкрикивала, слишком потрясен был видом ее слез, слишком шокирован был сложившейся ситуацией. Но он взглянул ей в глаза, поправил пряди, упавшие на лицо, пока она все еще держалась за его рубашку, будто был в этом какой-то шанс на спасение – для них?
- Marie, - он начал тихо с истинно Нью-йоркским акцентом, таким знакомым ей. Она смотрела на него, наверное, ожидая какого-то чуда. А он всего лишь сказал. – I know, this is al my fault and can turn me out right now, but…I won’t leave you. Because I’d rather die tomorrow than spend the rest of my life without you.
Так сказал он ей когда-то, когда еще только первый раз признавался, что любит. И теперь при совсем других обстоятельствах, совсем в другое время он повторил это ей. Снова.
И он ожидал, что повиснет пауза, что она даст ему пощечину – снова, что пошлет его ко всем чертям, что расплачется – что угодно. Но это была Мари. Девушка, с которой никогда не знаешь, что испытаешь в следующий момент времени.
Она вдруг положила одну руку ему на затылок, а другой, все также крепко держась за рубашку, резко притянула его к себе и коснулась его губ своими – настойчиво, требовательно. Будто знала все наперед, будто контроль над ситуацией был в ее руках, и это не она буквально только что перестала себя контролировать. Отчасти – контроль действительно принадлежал ей. Контроль над Робертом.
Этот поцелуй… закрытые глаза, его руки скользнули выше – по ее спине, прижимая ее к себе еще ближе. Приятная дрожь по телу от ее прикосновений. Она было отстранилась от него, но он уже не мог отпустить ее. Долгожданный момент. Она снова в его руках, и в этот раз он ее не отпустит. Он не отпустит ее больше никогда.
Ее рука на его груди поднялась выше и оказалась на его шее, рядом со второй. Мгновение, и ее пальцы уже выше – в его волосах. И она так нежна и так ласкова…совсем как прежде, как должно быть. И он целует ее, и она отвечает ему.
И единый их внезапный, как весь этот вечер, порыв, и она смотрит на него со знакомой хитринкой во взгляде и толкает его в грудь. Он делает пару шагов назад и упирается в стол. Под ногами хрустят осколки. Наплевать – она уже рядом. Изящный разворот, она снова тянется к нему, она снова целует его, снова захватывает инициативу в свои руки.
И ее губы, ее дыхание – так горячо, так обжигает, захватывает дух. Она обнимает крепче в ответ, он отвечает ей на поцелуй, и вдруг – новая волна, словно разум незаметно уступил место всепоглощающей страсти, сжигающей двоих в этой кухне людей. Роберт подхватил ее, а она только улыбнулась, разгадав его намерения, словно снова – это не они только что отравляли друг друга ядом колких и ненужных фраз. Он посадил ее на пустой стол, который она сама «очистила», случайно смахнув стакан с виски. И она оказалась выше, и он, все еще обнимая ее, как и она его, прикоснулся губами к ее шее. И не было ощущения слаще, чем касаться ее кожи, возможности покрывать поцелуями ее щеки, скулы, губы, шею, плечи… Да, плечи – спускаясь от шеи ниже и ниже, он двумя пальцами легко скинул бретели ее платья, полностью освободив ее красивые белоснежные плечи. Айсмэн наклонился и поцеловал ее кожу. Снова и снова. Она вздрогнула – наверное, почувствовала его дыхание на своих плечах. Такие гармоничные, не идеальные, но прекрасные черты, ее черты, черты его любимой девушки…молодой женщины. Она держала его, он держал ее, она улыбалась и запрокинула голову назад. А он все целовал ее кожу, все вдыхал тонкий аромат ее духов, ее тела, запах женщины. Он ласкал ее, а она только вздыхала. И с улыбкой проводила руками по его волосам.

 Отправлено: 11.11.08 00:56. Заголовок: Который раз за полча..

Который раз за полчаса от этого вечера она вздрогнула от неожиданности? Так… непривычно. Ведь все эти 5 лет, что она жила в столице Италии, в этом красивом и наполненном тайнами городе с названием, состоящим всего лишь из трёх букв, но завораживающим и кравшим дыхание, всё в её жизни шло как-то размеренно, никаких неожиданностей, сюрпризов. Словно пьеса её жизни стала никому неинтересна, и все афиши сорвали, а шторы занавеса театра покрылись пылью и дырами. А сейчас.. сейчас она вновь чувствовала себя восемнадцатилетней девчонкой, которая вечно ввязывалась в авантюры и каждый день, что себя помнила, была по уши влюблена в этого парня с невероятными серыми глазами, хотя конечно у него было много достоинств помимо них, но сейчас не об этом.
Мари вновь казалось, что её сердце бьётся быстрее, что в животе порхают бабочки и что она забывает, что значит дышать, что на каждом шагу одни лишь неожиданности, что не знаешь, чего ждать от завтрашнего дня, за исключением того, что Бобби – будет рядом.. становится той, кем была 5 лет назад, той, которую знал когда-то и может быть даже помнит сейчас лишь он. Но почему Мари было так сложно это осознать, примириться с этим фактом?
Пожалуй, Дрейк имел слишком большую власть над ней, возможно даже сам того не осознавая. Нет, она не позволит ему.. но что это только что мелькнуло в его взгляде? Эта решительность и непреклонность почему-то вызвала у девушки непонятный испуг, и она сделала шаг назад, словно пытаясь убежать, скрыться. Шаг, ещё один и ещё и вдруг что-то твёрдое… Мари с ужасом осознала, что она упёрлась спиной в столешницу и идти ей больше некуда. Она будто бы сама загнала себя в ловушку, попавшись в свой собственноручно расставленный капкан. И если изначально в этой их партии вела она, то теперь…
Её руки легли на его плечи и крепко сжали их, пытаясь удерживать его от себя на расстоянии, держать дистанцию! (Надо контролировать!!!) Но тогда скажите, как ему так легко удалось завести руки ей за спину, поставить рамки с фотографиями и положить освободившиеся руки ей на талию и наклониться, чтобы обнять её.
Нет, не так быстро! У девушки в голове словно сработала сигнализация и она, всё так же чуть испугано глядя на него, резко встряхнула его с такой силой, что ткань на рукавах его безупречной рубашки разошлась по швам. А он.. ДА ЧТО С НИМ?! Его руки лишь крепче сомкнулись на её талии, и он одним движением прижал её к себе.
- Отпусти меня! – выкрикнула она, пытаясь вырваться из его объятий. Но она уже попалась. Как там? Четвёртый закон Ньютона – тело, загнанное в угол не сопротивляется? Ещё как сопротивляется! Что он себе позволяет?! – Я сказала, отпусти меня!! Немедленно! – всё так же кричала она, но Роберт будто бы не слышал её и лишь крепче прижимал к себе.
А она всё продолжала сопротивляться, желая лишь выскользнуть из его объятий, чтобы вновь забыть это ощущение его тёплых рук, его рубашки под своими пальцами, его дыхания где-то в области её шеи, его самого так близко к ней! Сколько времени ей снова понадобится для того, чтобы забыть?!
Да что же он делает…
- Бобби! – она и сама не заметила, как назвала его по имени, как её пальцы возможно до боли сжали его плечи, скорее всего там останутся синяки. Она не заметила, что она больше не кричит, что её голос сорвался и теперь она уже практически умоляет его отпустить её, а в глазах застыли слёзы.
Но Роберт всё так же продолжает крепко держать её в своих объятиях и Мари не замечает, что мысленно благодарит его за это.
Ощущать его тело было… было непередаваемо… Она вновь сможет почувствовать то, что ощущала так давно, казалось в другом мире. А он, должно быть, чувствовал, как дрожит тело девушки, чувствуя при этом и свою дрожь.
- Прости меня, это все – моя вина, прости, - и вот они, те слова, что перехватывают её дыхание, из-за которых она просто не может держать себя в руках и слёзы стекают, скользят по её щекам одна за другой, через всю щёку и заканчиваются на шее, подбородке, капают на его безнадёжно испорченную рубашку. Он думал, что она не услышит? Напрасно, но лучше бы она лишилась слуха и зрения! Зачем? Зачем он это делает? Зачем говорит? Зачем он здесь?!
У неё слишком много вопросов, которые она почему-то не может задать. Она лишь тихо плачет, прислонившись лбом к его груди и пытаясь предотвратить нарастающую истерику.
Зачем? Ведь она забыла, простила его, почти что простила себя за эту ужасную ошибку, она воздвигла стену, отгородившись от него, спрятавшись, заперев свои былые чувства на замок где-то глубоко внутри себя. А он.. вот так в одночасье разрушил всё, что она создавала и собирала по крупицам в течение 5 лет.
Кажется, она ударила его кулачком в грудь, попыталась оттолкнуть от себя, вновь вырваться, но, несмотря на всё это, они всё так же стояли посреди её кухни, и он держал её в своих объятиях.
Она молила лишь об одном, чтобы он прекратил это всё, перестал её мучать! Что это даст? Его приезды на праздники с подарками ей не нужны, а разве он может позволить себе большее? У них уже давно разные жизни, но они связаны одной тонкой нитью, и возможно она и спасёт их сегодня?
- Marie, - он начал тихо с истинно Нью-йоркским акцентом, таким знакомым ей. Она смотрела на него, словно ожидая какого-то чуда. А он всего лишь сказал. – I know, this is al my fault and can turn me out right now, but…I won’t leave you. Because I’d rather die tomorrow than spend the rest of my life without you.Она была поражена, какие мельчайшие детали фраз он помнил. Тоже самое Роберт говорил ей, когда впервые признавался в любви, но… неужели? Как он всё ещё может любить её? Нет, она не достойна этого, после всего того, что она сказала, сделала, собственноручно разрушила, она не достойна его. Но он, так же как и она когда-то решил всё за неё. Но она… она не просила.
А он с ожиданием смотрел на неё, ей в глаза, должно быть, гадая, каким будет её ответ, её действия, и кажется, он ожидал чего угодно, но только не этого, да она, если честно, и сама до конца не понимала, что делает и зачем. И уж точно не зная, куда их это заведёт.
Мари словно прибывала в каком-то из своих многочисленных снов с его участием, её рука вдруг оказалась на его затылке и одним движением она резко притянула его к себе и с силой, требовательно и настойчиво припала к его губам. Она разозлена, и вся её злость в этом поцелуе, жадных губах и настойчивом языке, в пальцах, которые, причиняя боль, впиваются парню в плечи. Она изливает в его губы всю свою ярость. Они стоят посреди кухни, упираясь друг в друга руками, и то, что они делают, походило бы на борьбу, если бы их губы не сливались. Но это слияние тоже слегка напоминает борьбу… А потом, она не заметила как её гнев и ярость сменились на нежность и ласку, как её руки перестали сжимать его плечи и оказались сначала на его шее, а затем в волосах. Не заметила, но ощутила, как его руки скользнули по её спине, и по её позвоночнику пробежала приятная волна и кожа вдруг покрылась мурашками. Она ещё помнила. Помнила его пьянящие поцелуи, жаркие объятия и как у неё захватывает дух, когда он рядом. Бобби, её Бобби…
Всемогущий Магнето, ну что она делала? Она не отдавала себе отчёта в том, как быстро сдалась ему… Но ведь она так долго мечтала об этом моменте! И ей хочется думать, что и он тоже. Ведь как иначе можно растолковать его действия? Он, так же как и раньше, целовал её губы, терзая их поцелуями, словно она была бокалом с вином, а он всё не мог ею насытиться. Как раньше?.. Нет.. Он всегда хорошо целовался, и глупо было бы отрицать это, да она и не пыталась, но сейчас.. Он будто бы стал в этом деле ещё искусней и его поцелуи ещё больше сводили её с ума, такие пламенные, такие страстные. Страсть... да, это то, что у них всегда было и что они не потеряли. И повинуясь именно её порыву, Роберт подхватил девушку на руки и усадил на стол, который Мари сама же и «очистила».
Посадив её на край стола, он опять стал целовать её, спускаясь от губ к шее. Протянув руку, он освободил её волосы от заколки, и густые каштановые пряди рассыпались по хрупким плечам девушки.
И вновь его губы! Ей хотелось чувствовать их на своей коже, на каждом дюйме, миллиметре, потому что именно в его руках, в его объятиях она чувствовала себя особенной! Её никто и никогда не целовал так, как он.
Слишком быстро… она слишком быстро потеряла голову, рассудок и перестала об этом заботиться! Ну и что, что её ждут, ну и что, что он не заметил обручального кольца на пальце её левой руки! Она была готова сбросить это ювелирное изделие с бриллиантом, в чёрт знает, сколько карат с Колизея.
Ведь all she ever wanted and all she ever needed is hear, in her arms. Зачем ей что-то ещё, кто-то ещё? Когда мужчина её мечты в считанных сантиметрах от неё, и его губы сливаются с кожей её плеч.. Когда он успел скинуть бретельки?.. Но этот вопрос девушку совершенно не интересует, она лишь улыбается и вздыхает, закусив губу.
Но, в конце концов, она не выдерживает и запускает руки ему под рубашку, ведя кончиками пальцев по стройным линиям спины, и Роберт стонет в ее губы. Внезапно она вцепляется в него и, опускаясь на спину, тянет за собой.
Она знает, что наслаждается этим поцелуем слишком сильно, и ощущение его тела, прижатого к ней, похоже, сведет её с ума. И тогда Мари несколько неуверенно отстраняется от Бобби и прижимает пальцы к губам, гадая, сможет ли избавиться от вкуса его губ.
Но его глаза… в них столько уверенности, что она не может не довериться ему. И он наклоняется, чтобы вновь поцеловать её. Поцелуй сначала был нежен и затем, поскольку они оба поняли, что не могут больше сдерживать чувств, он стал жарким. Страсть ярким пламенем вспыхнула между ними, и они начали жадно ласкать губы друг друга, давая выход бушующей страсти, которая кипела в их телах.
Его губы передвинулись к шее девушки, закрывая пульсирующую вену. Он шептал ее имя, передвигаясь и усыпая поцелуями путь к ее груди, а она лишь билась словно в агонии даже не замечая того, что завела руку за голову и крепко вцепилась пальцами в противоположный край стола.
Ей казалось, что её кожа находится в огне, а он – единственный, кто смог этот огонь разжечь.
Его теплые руки мягко поглаживают её талию, живот, и мурашки невольно пробегают по всему телу девушки. А её руки, тоже, кажется, имеют свой собственный разум, поскольку они жадно бродят по равнинам его спины, груди, плеч, рук, пытаясь снять с него рубашку, точнее то, что от неё осталось. А Роберт, чувствуя, как ее руки блуждают под его рубашкой по коже спины, сам продолжал целовать ее лицо, шею, плечи …
Его губы податливы и опьяняют. Мари казалось, что она могла бы целовать его всю остальную части своей жизни. Ей хотелось потеряться в нем. Хотелось, чтобы он поцеловал каждый дюйм ее тела!
Но… Вновь тишину комнаты, наполненной лишь звуками их дыхания и жадных поцелуев, пронзил телефонный звонок. Мари без каких-либо раздумий решила, что она убьёт этого человека.
Её рука скользнула влево по деревянной столешнице, пытаясь дотянуться до телефонной трубки, и к удивлению самой же девушки, у неё получилось это слишком быстро. Настолько, что она, даже не переведя дыхания, нажала на кнопку приёма вызова и поднесла трубку к уху.
- Аллоооо… - томно выдохнула она, выгибаясь навстречу поцелуям Роберта. Он рассыпал поцелуи по её ключице, и тяжело вздымающейся груди, скрытой неплотной тканью её платья.
- Дорогая, где ты? – послышался на другом конце провода знакомый мужской голос.
Нет, нет, нет, нет, нет! Мари испуганно распахнула глаза.
- Я…я…я ещё…Oh, my God! – вдруг выдохнула она по-английски. Ей показалось или.. он что укусил её?
- Чем ты там занимаешься?!
О, если бы Филипп только знал, чем она занимается!! Но почему она не чувствовала никаких угрызений совести? Просто – равнодушие. Может быть, потому что так и должно быть?
- Я перезвоню тебе… - едва слышно выдохнула она и, захлопнув свою «раскладушку», выпустила её из дрожащих и совершенно не слушавшихся её пальцев. Но не из-за звонка, а из-за действий одного особенного парня по имени Роберт Дрейк. Который кстати отстранился от неё и уже успел выпрямиться и, недоумевая, посмотреть на неё. Должно быть, он услышал этот последний выкрик «Мари!!»
Глубоко вздохнув, она села и, словно желая уклониться от ответа, потянулась к его шее, но он, поймав её за запястья, всё так же, требуя ответов, смотрел ей в глаза, не давая ей приблизиться даже на сантиметр, словно опасаясь, что если она поцелует его, то он потеряет голову и забудет обо всём.

 Отправлено: 19.11.08 09:10. Заголовок: «А Роберт, чувствуя,..

«А Роберт, чувствуя, как ее руки блуждают под его рубашкой по коже спины, сам продолжал целовать ее лицо, шею, плечи …»
Да, Роберт продолжал. Он и забыл об этом ее свойстве. Пожалуй, она одна была способна действовать на него именно так, как действовала. Другие девушки, побывавшие в его объятиях за все это время, служили лишь удовлетворением простой и от этого не менее недостойной, столь противной в свое время Дрэйку, когда Мари была еще менее серьезной и одной из любимых учениц Ороро, а он сам – юношей-максималистом с идеалистическими замашками, похоти. Им тогда казалось, что весь мир принадлежит им, что они смогут все, что все дороги и пути открыты. А потом это «все» пошло под откос… И эти готовые на все хищницы, которых он с изрядным упорством предпочитал все последние месяцы всем остальным возможным вариантам, максимум на что были способны они – пробудить в нем ненасытность. Но и это не была целиком их заслуга. Скорее голод в эмоциональном плане, в плане близости побуждал его заказывать раз за разом бокал недорогого шампанского какой-нибудь Келли или Мишель, которая тут же подсаживалась к нему, и весь план вечера легко предугадывался. И эти девушки сами хотели этого – он ведь не затаскивал их в номер силой. Они хотели этого, а он – напротив. Он хотел чего-то совсем отличного от этого примитивизма, того, что он испытал давно, благодаря вот этой вот женщине, чего она лишила его шесть лет назад, сказав два слова: «все кончено».
Ненасытность – о да, он снова был ненасытен. Ее хотелось еще, и, совершенно точно, он бы многое отдал, если не все, чтобы этот момент никогда-никогда не кончался. И то, как она откидывается назад, утягивая его за собой, зная заранее, что именно этого он хочет, и то, как ее темные теперь уже почти черные кудри рассыпаются по поверхности стола, а сама Мари запрокидывает голову назад, словно задыхаясь от тех ощущений и эмоций, которые своими прикосновениями дарит ей он в этот вечер – все это снова опьяняло, опять заставляло забыть весь остальной мир, который Роберт знал, что готов прямо сейчас сложить к ногам его собственной личной богини, когда-то отвергнувшей его, но сегодня снова подарившей ему свое благословение.
И – да, Дрэйк был настолько увлечен, поглощен моментом, ею самой, настолько погряз в водовороте всего происходившего, что совершенно выпустил из виду, а проще сказать – просто не заметил одну маленькую деталь – обручальное кольцо.
Жизнь отнюдь не сказка. И было слишком идеально, если бы они остались одни в эту ночь – совсем как прежде. К сожалению, оба забыли, что годы – прошли, жизнь – у каждого своя, и эта тонкая нить – маленький мальчик – связывающая их, не способна помочь Роберту перебраться с одного края пропасти их столько времени разделявшей на другой. “Forget it all – just live” – так ему однажды сказала Сурайя, когда еще давно провожала его в аэропорту. Было бы идеально, если бы можно было просто все забыть…это было бы слишком идеально. Но это был не их случай. Не в этот раз, а другого могло никогда и не случиться.
Но об этом Роберт сейчас не думал, он просто пытался осознать, как только решился жить без нее, понимая, что когда он вновь почувствовал как это – когда она с ним, на одной стороне, на его стороне, он больше не сможет вернуться к прежнему настоящему, видя только перспективу будущего. Будущего, завязанного на Мари и Крисе, и ради этого будущего он был готов на все. Или хотя бы ему сейчас так казалось. Но к настоящему он знал, что не вернется – никогда.
Внезапно зазвонил телефон. Ее мобильный телефон, словно знак, возвращающий их с небес на землю. Знак, который Роберт попытался проигнорировать, когда она потянулась за трубкой, прижавшись щекой к ее шее, а когда начала разговаривать, укусив ее за мочку уха. И все это – совершенно не заботясь о том, кто это звонит и что звонок может быть важен. Мари охнула, и по ее телу волной прокатилась легкая сладкая дрожь, передавшаяся и ему.
…это было что-то по-итальянски…
Голос был обеспокоенный, громкий, но самое главное – мужской. Мало ли кто может звонить? Дрэйк прекрасно понимал это. Но, вздохнув, Мари сама не заметила, как ее левая рука легла ему на шею, и кожу “обжег” прохладный металл. Кольцо. Кольцо на безымянном пальце. И этот выкрик: “Мари!”
Как это бывает – прыгнуть с 16 этажа и лететь целых несколько секунд, чтобы потом с силой удариться о твердую землю и мгновенно погибнуть благодаря простой силе земного притяжения? Айсу казалось в этот час, что он существенно сократил стадию полета, почти сразу ударившись, но к несчастью или наоборот – к радости оставшись в живых и не получив ни царапины, если, конечно, не считать ран душевных. Да кто будет их считать…

You see her, you can’t touch her.
You hear her, you can’t hold her.
You want her, you can’t have her.
You want to, but she won’t let you…

Он выпрямился, он отстранился от нее, дернувшись, будто ее рука обожгла его, ошпарила, прожгла кожу насквозь. Фиолетовое небо сквозь задернутые шторы на ее кухне. Роберт просто не мог позволить себе дотронуться до нее снова. Это не страх, просто… какой феноменальный дурак – так поздно заметить. Значит, она любит другого. И совсем как в школе – его передернуло от того, как в голове мгновенно нарисовались картины ее жизни без него, но с другим мужчиной, картины личные, порой глубоко интимные – сцены, одна живописней другой. Значит, все – просто игра, просто порыв, снова подчиненный одним лишь инстинктам. Это ему не нужно. Это он получал в избытке с тех самых пор, как предпочел «гастролировать» по миру и особенно упиваясь этим после того, как замуж вышла Кэтрин. Это не нужно и ей. А мальчику нужна семья. И этого Роберт уже не сможет ему дать.
Мари тем временем заметила его недоуменный и растерянный взгляд, в котором, где-то в самой глубине серо-голубых глаз, ясно виднелся надлом веры в то, еще не слишком поздно. Веры в прошлое, которое перекинуло бы мост в их будущее. Как он хотел этого! Но так не бывает.
Как он хотел, чтобы она сейчас успокоила его и сказала, что все это – не по-настоящему, что это кольцо – чужое, что… да что угодно, любую чушь – он бы с готовностью поверил. And she tried to use her chance, потянувшись к нему, сев. А он едва пересилил себя, чтобы не сделать шаг назад. Айс не мог коснуться ее, у него не было на это права, все зашло слишком далеко, она больше не принадлежит ему. И от того, что он не знал, но позволил себе все, что позволил, от этого он почувствовал себя так…мерзко? И Дрэйк не знал, кого винить в этом и был ли вообще кто-то в этом виноват. Один лишь он, он сам, сам вывалял только что себя в грязи, поверив, что грязевые ванны полезны и предотвращают преждевременное старение.

And now you wish you’d never come back here again.
And now you’re getting from your side,
Thinking ‘bout her and how soon you’d died
Since she killed you…again…

Какие-то обрывочные мысли, достойные того Бобби-подростка… Он не винил ее. Схватил ее за руки. Все вмиг потеряло смысл. И тут же вновь его обрело. Она не виновата. И он не виноват, что просто не сможет без нее. Она не виновата, что разлюбила. Ему просто не осталось места. Или он его не нашел. Его место не рядом с ней. А где взять силы, чтобы снова отправиться на поиски, он не знал.
Он не мог смотреть на нее. Она могла одним движением запястья сделать так, чтобы он забыл обо всем, и он слишком хорошо помнил об этом. Ее беспокойство, его напряжение. И страшно – страшно спросить. Она что-то хотела сказать, но ее прервало одно лишь слово – его слово – «кольцо».
Пауза, снова нечего сказать и очень много нужно сказать, и страшно сказать - одновременно.
- Я знаю, что ты чувствуешь…, - кажется, сказала она.
О если б она только знала! И лучше бы ей не знать никогда. Это горько так, что першит в горле. Это больно так, что все немеет от этой боли. Это тяжело так, будто в груди вместо сердца у тебя – двухтонный булыжник, и он давит, давит, заставляя упасть на землю. А причина – всего лишь! – единственная, кто так нужна ему, теперь принадлежит совершенно другому человеку, и у Дрэйка на нее ни прав, ни притязаний – нет. И быть не может. Она знала, что он чувствует? Так ему теперь казалось, что больше он не способен чувствовать ничего. Слишком много боли за последние несколько лет. И это был контрольный удар, как выстрел – пуля в лоб без надежды на промах или осечку.
- Кольцо…, - снова повторил он, и увидел, как что-то сломалось и в ее взгляде. Где-то глубоко внутри, где нужно уметь смотреть, чтобы увидеть, но как оказалось, он еще не растерял былые навыки. И она всегда была особенной – для него.
И этот момент: когда она больше не могла говорить, когда ком в горле мешал дышать, когда думать больше не о чем, потому что ничего тебя не ждет – он отравлял их, руша жизни всех, связанных с ними людей. И все-таки Роберт не мог… он не мог отступиться до конца, но ведь…
- Скажи мне только одно, - Айс еще крепко сжимал ее запястья. Предплечья в тех местах, где она схватила его и где порвалась рубашка, заныли, но это было уже неважно. – Скажи, когда я упустил свой шанс? Когда не приехал за тобой сюда? Или еще раньше – когда не остался с тобой, когда не кинулся за тобой 6 лет назад? Или когда не остановил тебя еще в этой проклятой комнате? Скажи мне…
Он не требовал объяснений, кто этот парень, как давно они встречались, замужем она или все же еще только помолвлена. У него не было права выяснять это. Но он хотел, чтобы она ответила ему, когда же возникла эта точка невозвращения, после которой она поняла, что для них двоих пути назад нет.

 Отправлено: 30.11.08 16:27. Заголовок: Ты посмотри, кем мы ..

Ты посмотри, кем мы стали теперь,
Каждый из нас словно загнанный зверь,
Три года комы и два мертвеца,
Чувства до крови и боль до конца.

- Отпусти, - требовательно молвила она и попыталась освободить свои руки от его цепких и ловких пальцев, но они только сильнее сжались на её запястьях. Тогда она повторила, на его манеру, подражая тому, как он только что упрямо три раза повторил «кольцо». – Отпусти сейчас же! – а его пальцы уже до боли сжали её кожу, и Мари знала, что там останутся красные следы. – Мне больно! – уже выкрикнула она и обратила на него свой взгляд, полный злости и обиды. А он.. его лицо было таким бледным и не выражающим ничего, что девушке стало не по себе и она почувствовала, как по спине пробежал холодок и как глухой болью отозвался старый шрам на лопатках.
- Отпусти… сейчас же! – прошипела она, дрожа от негодования и страха. Да, ей было страшно, ведь ей ещё не приходилось видеть его в таком состоянии, когда, казалось, что он способен на всё, да ещё и виски.. хотя выпил он и немного. Но, видимо почувствовав её дрожь, он разжал пальцы, выпуская её запястья из своей хватки.
Мари облегчёно выдохнула и, толкнув Роберта в плечо, ловко спрыгнула со стола, и отошла от него так, чтобы их разделяло хотя бы несколько шагов. Хотя, девушка понимала, что это несчастное расстояние уже ничего не значит, когда раньше даже 2 шага казались километрами. Она сама позволила своей стене разрушиться и упасть перед ним. А ведь она думала, что ей удалось воздвигнуть прочную и непоколебимую крепость, а на самом-то деле она все эти 6 лет просто играла в детский конструктор.
Мари вновь стояла к нему спиной, крепко вцепившись пальцами в несчастную столешницу, и чувствуя на себе его тяжёлый, требующий ответа взгляд. Deja vu.
Роберт требовал её повернуться, без слов, и она просто чувствовала это. Может это сон?
Но нет, она оборачивается, и он всё так же стоит перед ней и смотрит на неё.
Мари ловит себя на мысли, что пытается запомнить каждую черточку его лица, каждый его жест, то, как его пальцы сжимают столешницу стола, на котором она только сидела, как раз в том же месте, как его взгляд скользит по всему её телу, как он смотрит ей в глаза.
Она пытается запомнить, потому что ей кажется, что то, что она сейчас скажет, заложит фундамент новой стены между ними.

Месть честью за честь,
Болью за боль,
Кто из нас прав?

- Шанс? – начала она чуть дрожащим голосом. - О каком шансе ты говоришь?! О том, который ты никогда не использовал? О том, который ты сам же превратил из ничего в ничто? Да, Дрейк, я буду винить тебя! – выкрикнула она, ткнув при этом указательным пальцем ему в грудь. - Не себя, что было бы логично! Но это ты обещал, что никогда не причинишь мне боли, и нарушил это обещание! Я тебе в подобном не клялась и поэтому сейчас я выскажу тебе всё, что накопилось за эти 6 лет! Всю правду и неправду, все выдумки, все страхи и мечты!
Я столкну тебя в бездну точно так же, как это сделал ты, и мы будем упиваться нашей болью вдвоём на дне этой чёрной пропасти!
Может быть, тогда я почувствую твоё присутствие в своей жизни! Первый раз в жизни почувствую то, о чём всегда мечтала, полагала, что это всегда у меня было, полагала, что у меня был ты. Но всё чаще и чаще мне начинало казаться, что ты и я, что мы, нужны только мне, я не чувствовала нужной себя, понимаешь? Я отдавала тебе всю себя, а что я получала взамен? Ты никогда не ценил меня, не так ли? Поэтому так быстро и легко и отпустил! А я, дура, надеялась, что ты кинешься за мной! И единственное чего я ждала, идя по этому дурацкому коридору этого чертового института, дак это шума твоих шагов и твоего голоса, окликающего меня, просящего остаться, говорящего о том, как я нужна тебе, о том, как ты любишь. Но ведь девушки всегда всё преувеличивают, но я побила в этом все рекорды!
Ведь как я могу быть нужна парню, у которого всегда есть запасной вариант? И если не срабатывает с одним, он на всех порах мчится к другому! И так по кругу. А я прощала тебя, принимала обратно, закрывала глаза! Отменная идиотка! А затем вновь видела тебя с ней, как вы весело смеётесь, обнимаетесь! Как я жалела, что нельзя убить взглядом или мыслью!
Тогда бы от вас двоих уже давно не осталось даже пепла. Если бы ты знал, как сильно я тебя ненавидела, как сильно я тебя любила!
Но ты не видел ни того, ни другого. Ты вообще не видел ничего дальше своего прямого аристократического носа, в который мне так нравилось тебя целовать! Ты никогда не видел и не замечал, что меня что-то тревожит, что что-то беспокоит, не даёт покоя, сжигает изнутри. Может быть, я слишком хорошо это прятала, но я верила, что ты-то должен всё это видеть!
Но нет, ты даже не замечал моих слёз, тебя никогда не было рядом, когда мне было плохо, когда я теряла себя, когда я путалась в дебрях сомнений и головоломок, ты не был тем, кто указывал мне путь к свету. И я привыкла, что тебя нет рядом, никогда нет, только не со мной. Парадокс, но ты был у всех, у всех кроме меня, видимо полагая, что я уже твоя. Я наскучила тебе, так? По крайней мерее мне именно так и показалось в нашу последнюю ночь, когда ты повёл себя именно так, как это описывают в молодёжных журналах. Словосочетание «парень, который получил своё» - было попаданием в яблочко за 100 очков. Ты помнишь тот вечер, не так ли? Помнишь, как ты сухо поцеловал меня тогда и что-то бросил очень похожее на «я люблю тебя» и ушёл? Не хватало только сказать «спасибо за секс, детка!» Ты помнишь? Если нет, то позволь тебе напомнить, и рассказать о том, что в ту ночь я и почувствовала себя шлюхой в твоей постели, но я лучшая и знаешь почему? Потому что я любила тебя, со всеми твоими недостатками, которые почему-то замечала ярче и отчётливее, нежели твои положительные качества!
И сейчас, когда я нашла абсолютно противоположного тебе человека, в котором сочетается всё, чего не было в тебе, всё, что убивало меня и вонзало в меня нож раз за разом, угадай, почему я не могу просто быть счастлива?
Потому что он – не ты!
Она выкрикнула эту последнюю фразу уже стоя рядом с ним, хотя она и не заметила, когда успела сократить те 4 шага, которые сама и установила.
Она выкрикнула это и ударила его кулачками в грудь, задыхаясь при этом от слёз, оттого, что он даже не изменился в лице – всё та же неестественная бледность, оттого, что ей хотелось ухватиться за него, чтобы не упасть, но она знала, что он отдёрнет руки, словно ошпаренный кипятком.

 Отправлено: 30.11.08 22:40. Заголовок: Какой-то бред… «прям..

Скрытый текст

"я все переосмыслил" (с) ^^

Какой-то бред… «прямой аристократический нос»… откуда, черт побери, он возьмется, если его предки были одними из фабрикантов, эмигрировавших в Америку когда-то в поисках лучшей жизни?! Простой рабочий класс… Он сейчас как будто намеренно обращал внимание совсем не на то, на детали, оговорки, ошибки… Может быть, потому что не хотел все это выслушивать. Может быть, потому что не знал, как ему лучше уйти отсюда. Может быть, потому что хотел сказать что-то, что бы остановило этот поток признаний, выливаемый ею на его голову.
Да нет! На самом деле ответ был короток и прост. «Проще пареной репы».
Разве понравится человеку, если ему в лицо вот так вот скажут, что он – полное, с позволения сказать, дерьмо? Да даже не просто скажут, констатируют факт, а еще и с доводами и приведением очевидных фактов докажут ему это! Нет, разумеется, любому обыкновенному человеку это не понравится. Дрэйк не был обыкновенным, но в данном случае это ничего не меняло. И что самое ужасное, Роберт прекрасно знал об этом – что был особенным.
Он был особенным хотя бы потому, что его полюбила такая девушка, как Мари Даркхоулм. И несмотря ни на что, на все промахи и неудачи за последние годы, Роберт сумел сохранить в себе частицу той самой «особенности», на которую перед собственной свадьбой глаза открыла ему Кэтрин.
Смешно… сейчас на него раз за разом сыпались упреки за то, что давно умерло, толком не познав жизни, за то, что было загублено, проклято до того как сумело распуститься и показать себя во всей красе. За привязанность, которую приняли за Любовь. Вот только у них, у Бобби и Китти, хватило ума понять это еще тогда – в Испании, и они не совершили роковую ошибку. А Мари…не могла понять? Или не хотела?

Help yourself, kill my pride,
Show me who I am inside!
I want you to criticize,
Isn’t it a nice surprise?

«Не хотела. Конечно, всегда проще быть жертвой, всегда проще обвинить во всем кого-то другого – не себя!» - он подумал так, и сжал руку так, что пальцы хрустнули.
Смешно… она говорила – обвиняла его, а выходило, что и Кэтрин. А Кэтрин никогда не обвиняла ни его, ни кого-либо другого…а если и обвиняла, то отчего-то сразу приходило осознание, что за дело, что он на самом деле виноват. С Роуг хотелось с пеной у рта доказывать обратное, свою непричастность ко всем «лестным» определениям, которыми она его награждала минута за минутой в своем отчаянном монологе.

- I wanted you to fight for me! I wanted you to need me back! I wanted you to admit you’d rather be alone than without me!
- How was I supposed to know all that?
- You… you just are!

Она верила, что он увидит. А ведь когда-то раньше он видел. Он жил одной ею. И на какие-то мгновения ему показалось, что это состояние опять вернулось к нему и что теперь все точно будет хорошо, потому что именно так и должно быть: она нужна ему, он нужен ей, они вместе… Но у них никогда не бывает все так просто. Они просто другие. Complicated.
В 18 лет Роберт ступил на сомнительного вида тропу, уводящую в чащобу под названием «женщины». И его завело так далеко и глубоко, что выбраться уже было немыслимо.
Хотелось спросить…да! Хотелось столько всего спросить! Например, хоть иногда она думала ли, что не он один эгоист в их паре? И что если он признает свои минусы, то это не повод при каждом удобном случае тыкать его в них носом? И что он виноват, да, но и часть ее вины во всем этом тоже есть! Слова раскалялись в голове, и удержать их внутри себя становилось все труднее, но пока Роберт молчал. Айс должен был дать ей высказаться. И наконец, она остановилась, хотя бы – чтобы перевести дыхание.
Тогда Дрэйк, не изменившись в лице, бледный и пугающе недвижимый, начал свою ответную речь. Сначала тихо и спокойно, но постепенно все эмоции и чувства, которые испытывал он, проступали как на лице, так и в голосе.
- Ты чувствовала себя ненужной? Ты считала, что не нужна мне, да? По-твоему, все, через что прошел я, через что прошли мы, было детским развлечением? Аля «как-то вечером мне было нечем заняться, и я решил, почему бы не приударить вон за той новенькой шатенкой»? Ты и Китти, вы обе твердили мне, что я думаю только о себе, ты и сейчас упрекаешь меня в этом. Но ты забываешь, что с момента нашей последней встречи прошло время. Я изменился, и перед тобой сейчас не тот зарвавшийся мальчик, которому в голову ударили гормоны. Тебе не кажется, что глупо отчитывать меня, как ребенка, за то, что было столько времени назад? Хотя отчасти ты, безусловно, права. Я неискоренимый эгоист. Но, знаешь, Габриэль, Тиаре, Миранде, Шарлиз и многим другим – это было как-то безразлично. Ты зовешь себя моей лучшей шлюхой, Мари? В таком случае, ты глупа. Нет, ты просто идиотка! – тут и его голос дрогнул и сорвался, Роберт захрипел, но говорить не прекратил. – Ты идиотка уже потому что любишь меня…Ты ведь любишь – я это знаю. И я люблю тебя. И шлюхи потому так и зовутся, потому что им, черт возьми, плевать на человека. Им безразличен ты и твои заморочки. Неужели тебе безразличен я? Тогда не смей больше называть себя так. Не смей, слышишь? – он в который раз взял ее за плечи и почувствовал, как она будто бы расслабилась, получив опору в виде его крепкой хватки.
Такое странное признание в любви. Так - да, и так тоже не признаются в любви. И - да, внутри он думал совсем иначе. Внутри ему больше всего на свете хотелось сейчас обнять ее крепче, закрыть глаза на все свои амбициозные претензии, выслушать что угодно, вынести столько, сколько хватит сил и даже больше. Только бы не отпускать... Когда у них появилась эта привычка разыгрывать друг перед другом такие спектакли, делать вид, что все нормально, что им - ему и ей - совершенно плевать, что с ними будет дальше? Иногда что-то заставляло Роберта вести себя так с ней, почти как сейчас, но сейчас он устал и все пытался свернуть с намеченного курса, который привел бы их только к новым раздорам. Пытался и не мог, потому что ему нужно было, чтобы и она тоже захотела этого. Захотела, чтобы он, быть может, не замолчал, но сказал что-то такое, что изменило бы все, захотела, чтобы он остался... Наверное, она хотела? Наверное - потому что она и сама бы не смогла ответить определенно - да или нет - он знал почти наверняка.
Роберт искал и не мог найти подходящих слов, как тогда давно, когда он говорил ей, что нет такого слова, что было бы способно описать ее. Прекрасная, красивая, даже чудесная - все не то, все слишком узко, слишком блекло. Так и в эту минуту не было в языке такого слова, вернее таких слов, которые бы помогли ему вернуть ее. А, может, он уже сказал их, вернее - она их услышала? Ведь она и только она умела читать его между строк как никто другой на целом свете. Слышать больше, чем сказано. Видеть, больше, чем видят другие. Всему этому они когда-то научили друг друга, смеясь. Яркая череда разноцветных картинок их прошлого.
– Говорят, лучший способ заставить девушку любить тебя вечно –разбить ей сердце. Но я не хочу больше причинять тебе боли…но я не знаю, что делать, Мари! Что мы можем сделать? Все зашло слишком далеко! И как бы я хотел…вернуть все назад, - голос дрогнул снова, еще раз, уже охрипший. Она смотрела на него, а он не мог поднять взгляда. Голос стал будто сдавленным, в глазах…глаза…слезы?
Это было величайшее разочарование в его жизни, а он и не ждал, что это будет так больно. Роберт не хотел, не желал сдаваться, отдать ее, оставить ее, смириться с обстоятельствами. Но они оба так запутались, что выпутаться можно, пожалуй, только разрезав все веревки, к чертовой матери, а значит – потеряв связь друг с другом?

Oh, you are such a girl, oh me, oh my,
You talk - I die, you smile, you laugh - I cry
Is it out of line
if I was to be bold and say "Would you be mine"?

Мари все еще молчала, все еще смотрела на него. Что могла она ответить? Запутывались они вместе. Значит и кашу, которую сами заварили, им расхлебывать придется - вместе. Тем более ребенок... Дрэйк немного поздновато осознал, что изначальная тактика не работает, но сейчас он уже ни о чем не думал, ничего не просчитывал. Почему? Потому что в случае с Мари, девушкой, с которой никогда не знаешь, чем все кончится и что упадет тебе на голову в следующий момент времени, просчитывать и планировать бесполезно. И за это он любил ее...вернее, и за это тоже. Вернее, это ему в ней нравилось. Ну то есть - и это тоже, ведь любят не за что-то... Ну, в общем, вы поняли. ^^
Он шумно сглотнул, чуть прокашлявшись, не отпуская рук от ее плеч.
- Marie, just one question is left for you..., - и в этот раз он опять смотрел ей в глаза, хотя она почему-то пыталась отвернуться. - Would you be mine, Marie? Once and for always?
Ответ не последовал сразу. Впрочем, Дрэйк и сам не знал, на что рассчитывает. Хотелось думать, что ответ будет отрицательным, но только потому, что что бы мы ни задумали, всегда все выходит иначе. А значит, загадав "нет", он неминуемо бы услышал "да". И это изменило бы все? Да или нет? Время бы показало. Но пока он по-прежнему смотрел на девушку и заметил, как на лбу появилась знакомая морщинка - сейчас решалась его судьба, но Мари все еще не отвечала ничего. Айс в очередной раз вывернул наизнанку весь сюжет этого вечера.

 Отправлено: 05.01.09 03:23. Заголовок: И они поменялись мес..

И они поменялись местами, словно и в правду это была просто игра, в которой ход переходил от одного игрока к другому, и так по замкнутому кругу, пока один, наконец, не одержит победу, а другой не потерпит поражение. Раньше для них всегда было важно оставить за собой последнее, превосходящее по своей силе, мощи, поражающей внутри всё и подступая как яд по крови прямо к сердцу, слово. В тот вечер оно было за ней, победа была за ней, и сейчас он будто бы пытался взять реванш за тот проигрыш, по крайней мере, ей, любившей всё время преувеличивать, казалось именно так. «Он говорил, а его слова били». Лучше бы он приставил к её виску дуло пистолета, тогда она возвела бы глаза к небу, точно так же как Джульетта в фильме с Леонардо ДиКаприо, чтобы затем закрыть их навсегда. Но он лишь говорил, и в карманах его чёрных брюк не было никакого намёка на любого типа и вида оружие. Хотя, что он там сказал про Габриель, Тиару, Миранду и Шарлиз? В таком случае, может быть у него завалялась в кармане пилочка для ногтей одной из этих…этих… Всемогущий Магнето, она что ревновала? Тот факт, что в голове у Роуг промелькнула мысль о раскалённых щипцах, которыми хочется кого-нибудь пытать, и лучше всего девушек с вышеперечисленными именами, говорил о положительном ответе на этот вопрос, который она задала сама себе. Ну а она чего хотела, ожидала, о чём думала? Что он до конца жизни будет хранить верность какой-то девчонке, которая разбила ему сердце? Смешно, но она, по отношению к нему, именно это и делала. В их первую ночь она сказала ему, что он для неё «первый и единственный» и, несмотря на то, что в определённый момент жизни она просто ненавидела парня по имени Роберт Дрейк, ей хотелось, чтобы всё так и осталось. Хотя, может, она выдумывала эту ненависть? Ведь так было легче, проще.
Он лишь говорил, повышая голос, крича на неё и при этом крепко сжимая её плечи, так, что кожа в тех местах точно горела и у Мари было такое ощущение, что в тех местах, где его пальцы сливались с её телом, колют тысячи маленьких иголок. Но она молчала, испугано глядя ему в глаза, и никуда больше, не обращая внимания ни на что. Теперь пришёл её черед застыть на месте, не говоря ни слова, давая ему выговориться, предоставляя ему возможность высказать ей всё, что думает и чувствует он, но почему это было так сложно?..
Она закусила губу, стиснув нежную алую кожу зубами до крови. Она сдерживала готовые сорваться с ресниц слёзы. Она комкала в руках ткань своего платья, сжимая пальцы на красной материи так, что они приняли совершенно неестественный оттенок белого.
Когда они успели так измениться? Превратиться из тех, кем они были тогда, когда признавались друг другу в любви в первый раз в тех, кто больше не мог и не хотел бороться за своё счастье? А в тех, кто обвинял друг друга во всех смертных грехах, не желая признавать своих ошибок?
Да, как ни странно, но кажется, он только что выкрикнул, что любит её. Такое необычное признание в любви. И уж если даже он понимал, что так не признаются в любви, то она… Кто-то когда-то сказал, что женщины любят ушами. Вот именно эта всем известная поговорка сейчас вспомнилась и Мари тоже. А потом… Боже, он хоть понимал, что он делал? Он вообще отдавал себе отчёт в своих же словах? Он осознавал, что сейчас делал ей предложение руки и сердца? Осознавал, что сейчас этим он лишь отдалил её от себя, что сейчас она хочет сказать ему «нет»?
Роуг дёрнулась и повела плечами, пытаясь освободиться от его мёртвой хватки. Нет, она лет с восемнадцати представляла себе этот момент! Ну, вообще она представляла его себе намного раньше, но именно с Бобби Дрейком в главной роли, пожалуй, именно с восемнадцати. И он что вот сейчас возьмёт и разобьёт вдребезги все её наивные мечты, точно так же как они перебили сегодня её посуду, даже не задумываясь?
Ну, он мог бы хотя бы элементарно встать на одно колено? И где, спрашивается, его волнение, опасения, дрожащие вспотевшие руки, о которых пишет каждая вторая писательница любовных романов? Кольцо, в конце концов! Боже, да даже если бы сейчас она лежала на диване, притворяясь, что спит, а он бы сидел напротив неё, выпивший с друзьями половину мини-бара и говорил заплетающимся языком, о том, что она единственная для него, что она та, с кем он хочет разделить свою жизнь, уповая на то, что она его не слышит, она бы не думала о том, что он рушит её детские грезы.
Сейчас Роуг чувствовала себя птицей, посаженой в клетку, а ведь раньше ей казалось, что он тот, кто даёт ей крылья.
Она всё ещё испугано, а теперь и ошарашено смотрела на него. А он ожидал от неё только лишь единственного односложного ответа, но ему придётся потерпеть, она ещё не всё сказала. А он уже расслабился, считая, что она успокоилась, можно сказать, счастливый, что она ничего ему не ответила на его монолог. Но она со многим в его словах была не согласна, так что - не так быстро и рано радоваться! Он ожидал от неё ранее чего угодно, но только не поцелуя, хотя и такого, который по её мнению был равносилен удару? Он ожидал её слёз? Ожидал пощечины? Он её получит.
- Шлюхам не все равно, - тихо и спокойно начала она. - Не всем шлюхам. Но тебе всегда нравилось всё обобщать. И ты забываешь, что и тому, кто к ним обращается, тоже плевать... на них… Тебе было плевать… - тут голос ее дрогнул, чего она сама совершено не ожидала. Ей казалось, что она сможет, но вот уже в который раз за сегодняшний вечер слезы побежали по щекам, к горлу подступил комок, внутри всё сжалось. – Тебе было плевать! – выкрикнула она, задыхаясь от душащих её слёз. И он, явно не ожидая ничего подобного, выпустил её плечи из своих цепких пальцев, а мгновение спустя повисшую на кухне тишину нарушил резкий хлопок, создавшийся от соприкосновения её ладони с его левой щекой.
Когда-то он сказал ей, что она нравится ему даже тогда, когда злится, что он любит её даже тогда, когда она кричит на него. Неужели он всё ещё любил её? Даже сейчас? Мари громко всхлипнула и, вцепившись рукой в край стола, на котором он только что покрывал поцелуями её тело, начала оседать на пол, чувствуя, что земля уходит у неё из-под ног. Но он подхватил её. И это изменило всё?
Его руки крепко держали её, пальцы смыкались на её талии, и он одним движением притянул её к себе. А она лишь уткнулась носом ему в грудь, начала комкать в руках и заливать слезами его рубашку.
- Не отпускай меня… - сквозь рыдания вымолвила она, чувствуя, как его руки сильнее сжимаются на её талии, как её ноги отрываются от пола и как он поднимает её так, что она становится даже выше его.
И тогда она крепко обхватывает его плечи, наклоняется к его лицу, и прислоняется лбом к его лбу, её волосы касаются его, щёк, скул, шеи, её слёзы становятся его слезами и она рассыпает хаотичные поцелуи по его векам, вискам, щекам, задерживается губами на том месте, которое от её удара покраснело, выдыхая на каждый поцелуй слово «прости».
А затем комната погружается в полумрак с тихим дребезгом и звоном разбитого стекла. Лампочка, которую Мари уже давно хотела заменить таки не выдержала напряжения и взорвалась.
И тогда Роуг медленно открывает глаза, а взгляд Роберта уже давно с готовностью обращён к ней. Бобби тянется к ней и мягко целует её прямо в веко, и она лишь тихо выдыхает ему:
- Да…